У меня на глазах выступили слезы.
— Отдохни, — сказал я ему дрогнувшим голосом.
— Скоро… Скоро отдохну, — ответил они облизал сухим языком сухие губы. Ската приподняла ему голову влила в рот глоток воды. Алан схватил меня за руку. — Напомни обо мне Гэвин. Скажи, что я очень хотел сразиться с Паладиром ради ее свободы. Она — сокровище Альбиона, Лью, и если бы ты этого не заметил, я бы сам женился на ней.
— Я скажу ей, Алан, — сказал я. Слова давались с трудом. — Когда в следующий раз увижу ее...
Он сглотнул и его пронзил приступ боли. Когда он снова открыл глаза, в них уже не было былой твердости — он проигрывал бой. Но он улыбнулся. — Вот и хорошо, этого хватит. Хватит… — Он перевел взгляд с меня на Брана. — Теперь я хотел бы повидать моих братьев по мечу.
Бран кивнул и убежал. Алан, все еще сжимавший мою руку, хотя уже не так крепко, собрался с силами.
— Лорд Серебряная Длань, — сказал он, — у меня к тебе есть просьба… последняя.
— Я сделаю для тебя что угодно, — пришлось отвернуться, чтобы смахнуть слезы с глаз. — Что угодно, Алан; только скажи, и я все сделаю.
— Господин, не хорони меня на этой земле, — тихо сказал он. — Тир Афлан — не место для воина.
— Да будет так, — заверил я его.
Но он в отчаянии сжал мою руку.
— Не оставляй меня здесь одного. Умоляю! — а затем добавил более мягко: — Пожалуйста. — Лицо его скривилось от боли. — Когда закончишь здесь с делами, возьми меня с собой. Позволь мне лечь в землю на Друим Вран.
То, что такому благородному воину приходится просить о таких вещах, мучило меня. Слёзы, уже не сдерживаясь, текли у меня по щекам.
— Я сделаю так, брат.
Это его утешило.
— Мое сердце принадлежит Альбиону, — прошептал он. — Если я больше не увижу эту прекрасную землю, мне будет легче умирать, зная, что мои кости вернутся.
— Так и будет, Алан. Клянусь!
Его рука расслабилась, и он откинулся назад. Ската дала ему еще попить. В этот момент вернулся Бран, и с ним остальные Вороны: Гаранау, Эмир, Дастун и Найл. Один за другим они преклонили колени рядом со своим братом по мечу и попрощались. Бран разбудил Кинана. Рыжий подошел к Алану. Все это время Тегид молча стоял и смотрел, низко опустив голову.
Бран подошел последним. Он положил руку на лоб Алана, отнял и коснулся своего лба. Поднявшись, он объявил:
— Ворон улетел.
Глава 29. ЛЕТИ, ВОРОН!
Тегид стоял, закутавшись в свой коричневый плащ и мрачно вглядывался в дальний холм. Здесь все было какого-то неопределенного цвета: белёсые скалы, суровые и отчаянно пустые — ничего, кроме редкого вереска и торфяников; только камни торчат словно голые кости среди пустоши, и так насколько видит глаз. Горбы бесплодных холмов во всех направлениях до горизонта.
Он даже не взглянул в мою сторону, когда я подошел.
— Тебе не следовало обещать Алану везти его тело домой.
— Я поклялся, бард. И клятву выполню.
Его губы сжались в тонкую неодобрительную линию.
— Мы не можем везти его тело, и в Альбион вернуть не можем. Надо похоронить его здесь.
Я еще раз окинул взглядом унылую пустошь.
— Алан заслуживает лучшего, и он это получит.
— Тогда думай, как это сделать.
— Что ты скажешь о том, чтобы сжечь его тело? Я знаю, это не самый благородный путь, но в нем нет ничего недостойного.
Тегид задумался. Я его понимал: сжигали тела врагов, изгоев и преступников.
— Да, в Альбионе так бывало, — признал он наконец. — Иногда это даже необходимо.
— Тебе не кажется, что это как раз такой случай? Мы сами определяем, что и когда необходимо.
— Пожалуй, — смягчился бард, — наши нужды — только наши, и к тому же королевская клятва... Такое время, — вздохнул он. — Только это не простое дело. Огонь нужно поддерживать так, чтобы кости не сгорели. Их нужно будет собрать и сохранить. Я сам этим займусь.
— А когда вернемся в Альбион, — добавил я, — захороним их на Друим Вран.
— Быть по сему.
— Хорошо. Я отправляю людей за дровами для костра.
Я послал восемь человек с лошадьми под командой Брана обратно в лес. Как только я сообщил, что собираюсь делать, Главный Ворон решил отправиться сам.
— Зачем, Бран? Любой другой справится.
— Если ты решил сжечь тело Алана, — сухо ответил он, — я сам отберу дрова. Алан спас меня от Красного Змея; это меньшее, что я могу для него сделать.
Конечно, я разрешил ему идти. Лес остался уже довольно далеко позади, но лошади отдохнули и накормлены; люди должны были вернуться к концу следующего дня. Ушли они рано. Мы проводили их, снабдив той небольшой порцией конины, которая у нас осталась.
Я долго смотрел им вслед, а затем неохотно стал выбирать очередную лошадь для забоя.
Воины, уходившие с Браном, вернулись уже на следующее утро. Стоял влажный туман. Земля хлюпала под ногами, свежий восточный ветер принес с собой дождь, зато потеплело. В свинцово-сером свете болота казались особенно унылыми.
Мы встретили их и отправили греться к костру. Я приказал людям разгрузить лошадей и отпустить их пастись, а затем подсел к Брану у костра. Вождь Воронов коротко отчитался:
— Мертвая земля, — он встряхнул плащ. — Ничего не изменилось.
Я приказал накормить их тушеным мясом, оставшимся со вчерашнего дня. Тем временем мы с Тегидом начали готовить погребальный костер для Алана. Дрова свалили в кучу у дороги, и бард начал разбирать их по признакам, понятным лишь ему. Когда он закончил, мы отнесли отобранные дрова к большой плоской скале неподалеку и начали аккуратно укладывать.
Мы работали вместе, практически не разговаривая между собой. Я быстро понял, что хочет сделать бард. Совместная работа напомнила мне тот день, когда мы с ним начинали строить Динас Дур. Я прекрасно помнил то время, и с удовольствием вспоминал о нем. Когда мы закончили, подготовленный костер на скале напоминал небольшую деревянную крепость. Подходили люди, следили за нашей работой, и оставались, печально глядя на будущий костер. Тегид обернулся к ним и сказал:
— Огонь зажжем после захода солнца.
К вечеру туман рассеялся, небо на западе посветлело, и до сумерек мы даже увидели узкую золотую полоску. Потом стемнело. Начали собираться воины. Они подходили по двое, по трое, и останавливались полукругом. Когда собрались все, Вороны принесли тело Алана, завернутое в бычью шкуру, и бережно возложили на костер. Неподалеку Тегид разжег огонь, приготовил факелы и раздал каждому из оставшихся четырёх Воронов и Брану.
Бард влез на скалу и поднял руки, показав, что будет говорить.
— Друзья и родичи, — громко произнес он, — Алан Трингад мертв; его холодное тело лежит на костре. Пришло время освободить душу нашего брата по мечу, чтобы он отправился в путешествие по Высшим Мирам. Мы сожжем его тело, но прах не оставим в Тир-Афлане. Когда огонь сделает свою работу, я соберу кости, и они вернутся с нами в Альбион. Мы захороним прах нашего друга на Друим Вран.
Затем, накинув на голову капюшон, главный бард поднял посох и закрыл глаза. Через мгновение он тихо запел погребальную песнь: