В долине быстро темнело. Небо едва светилось, а туман над озером и склонами сгущался. Я беспокойно ходил по прибрежным камням, прислушиваясь к любому звуку. Но кроме плеска воды и дальнего лая собак ничего не слышал. Ждал я долго. Красная луна взошла низко над горами, озеро в ее свете выглядело довольно мрачно.
Наконец я вернулся к кострам. От первого долетел тихий разговор. Голоса воинов звучали в тумане неразборчивым бормотанием. Но к ним примешивалось кое-что другое... Я затаил дыхание…
Из темноты послышался стук, низкий и ритмичный, как сердцебиение, — тум… тум… тум. Туман не позволял определить направление. Кинан тоже услышал и встал рядом.
— Что бы это могло быть? — тихо спросил он.
Мы не двигались. Звук постепенно нарастал, приобретал четкость. Тук-тук… тук-тук… тук-тум… Теперь стало понятно: мы слышим одинокую лошадь.
— У нас гость, — сказал я Кинану.
Лошадь приближалась. Сердце почему-то билось быстрее. Серебряная рука отозвалась покалыванием.
— Я принесу факел. — Кинан убежал.
Я прошел еще несколько шагов по берегу навстречу звуку. Металлическая рука уже обжигала ледяным холодом. Всадник оказался ближе, чем я думал. И тут я увидел его: бледный, как сам туман, он возник из призрачных прядей, копыта высекали искры из камня. С головы до пят он был закован в бронзовые доспехи; они тускло блестели в красноватом лунном свете. Рогатый шлем с перьями и высоким гребнем; странная боевая маска закрывает лицо. При нем было длинное копье с бронзовым наконечником; у бедра небольшой круглый бронзовый щит; на ногах окованные бронзой сапоги, на руках — латные рукавицы. Седло высокое с бронзовыми набалдашниками. Лошадь тоже в доспехах; бронзовые нагрудники и поножи украшали и коня, и всадника.
Хотя я никогда раньше не видел всадника, я сразу его узнал. Бенфейт давно предупредила меня, и даже туманной ночью я не усомнился: передо мной был Медный Человек.
Глава 36. ПОБЕДА В НОЧИ
Медный Человек ехал прямо на меня. В последний момент я отскочил в сторону, а он резко натянул поводья. Лошадь встала на дыбы. Человек (да полно, человек ли?) поднял руку, и я приготовился отразить удар. Однако вместо меча он держал завязанный мешок. Он повернулся ко мне. За маской я не видел его глаз, но каким-то образом ощущал силу его ненависти. Она воспринималась как удар. Серебряная рука горела ледяным огнем.
Таинственный всадник крутанул мешок над головой и бросил к моим ногам, после чего с диким криком развернул лошадь и поскакал обратно.
Подбежал Кинан с факелом.
— Кто это был? Паладир?
Я медленно покачал головой.
— Нет. Вряд ли Паладир так выглядит.
— А кто же тогда?
Я смотрел на мешок, лежащий на берегу. Самые дурные опасения роились у меня в голове. Кинан нагнулся и поднял его. В мешке было что-то круглое и не тяжелое. Я развязал узел, открыл мешок и заглянул внутрь, но не сразу понял, что там лежит.
Кинан поднес факел ближе. Я посмотрел еще раз и сразу же пожалел – лучше бы не смотрел. В мешке лежала голова профессора Нетлтона. Очки исчезли, седые волосы были спутаны от запекшейся крови. Я закрыл глаза и отступил на шаг. Кинан забрал у меня мешок. Подошла Ската с мечом в одной руке и факелом в другой. Она хотела что-то спросить, но промолчала.
— Это тот, седовласый, — сказал Кинан. — Друг Лью.
— Мне жаль, Лью, — наконец сказала Ската. Голос у нее был серьезный, но мне показалось, она почувствовала облегчение. В мешке могла бы быть голова ее дочери…
— Что с этим делать? — растерянно спросил Кинан.
— Положи пока вместе с прахом Алана, — сердце у меня болело. — Здесь я его хоронить не буду.
— Прах Алана… Он у Тегида, — напомнила мне Ската.
Я услышал, но ничего не ответил. Множество вопросов кипели у меня в сознании. Зачем это сделано? Что это — вызов? Предупреждение? Кто это сделал? Как и где его нашли? Что это значит? Я смотрел в клубящийся туман, ожидая, что оттуда придут ответы, как пришел Медный всадник. Я снова слышал голос бенфейт, произносящий ужасное пророчество.
Это именно он, Медный Человек на своем медном коне, творит здесь великое и ужасное. «Восстаньте, жители Гвира! Возьмите оружие! Ополчитесь против лжелюдей среди вас! Шум битвы долетит до звезд, и Великий Год придет к своему завершению».
— Лью? — Кинан осторожно тронул меня за руку. — Что с тобой, брат?
Я повернулся к нему.
— Буди воинов. Скорее!
Ската стояла рядом и хмурилась. В мерцающем свете костра она очень походила на Гэвин.
— К оружию, Ската, — сказал я ей. — Сегодня придется драться за свою жизнь.
Кинан будил людей, Эмир гасил костры. В одно мгновение лагерь превратился в хаос людей, разбиравших оружие, готовясь к встрече с врагом. А враг не заставил долго ждать себя. Он уже толпился на берегу. Словно призраки, они возникали из тумана — ряд за рядом, десятки вражеских воинов, облаченных в бронзовые доспехи.
Копье само прыгнуло мне в руку. Щит я не нашел, поэтому схватил головню из костра и побежал к своему месту в первом ряду наших воинов: Ската по правую руку от меня, Кинан — по левую. Мы были готовы к бою.
Они ринулись на нас, как будто хотели первым же натиском сбросить в озеро. Но наши воины видали и не такое, все они участвовали в боях с Бешеным Псом Мелдрином. Больше того, они радовались сражению. Им смертельно надоел Тир Афлан, надоели лишения, они жаждали схватиться с врагом, причинившего им столько страданий.
Как уже бывало прежде, враг, хотя и в доспехах, не очень-то умел сражаться с настоящими воинами. Но теперь их было больше, намного больше.
Выстояв в первом натиске, воины Альбиона сами перешли в атаку. И эта атака принесла плоды. Противник попятился. Эмир протрубил в рог, и воины Альбиона ответили боевым кличем. Он эхом разнесся по каменистому берегу, толкая врагов словно кулаком в спину.
Ската в развевающемся плаще ворвалась во вражеские ряды с мечом в одной руке и головней в другой — Морриган битвы! — каждый ее удар был смертельным. Враги ошалели и разбегались от нее в разные стороны, как от пылающего вихря.
Кинан со своими каледонцами проложил в гуще врагов такую широкую просеку, что можно было проехать на колеснице.
Я сражался рядом с двумя боевыми вождями. Наконечник моего копья краснел в свете факела, а я высматривал среди нападавших наглого всадника. Но моя серебряная рука молчала, и я вскоре понял, что не найду этого ублюдка.
Двое вражеских воинов в рогатых шлемах попытались заступить мне дорогу. Они бестолково размахивали мечами над головами и выкрикивали нечто похожее на боевой клич. Не обращая внимания на их клинки, я со свистом рассек воздух перед их носами, и их прыть поубавилась. Вращая копье, я отбил сначала один меч, затем другой. Затем… два резких удара древком копья сбили оба шлема, и враги повалились, как статуи.
Шаг за шагом мы продвигались по телам убитых. Мы сражались отменно. Как герои. Мы поймали мрачный ритм боя. Битва длилась всю ночь. Иногда мы брали верх, иногда останавливались. Враг перестроился, и нам пришлось отступить. Им даже удалось загнать нас по колено в озеро, слишком уж насели бронированные твари. Но тут Ската, двигаясь сквозь хаос сражения с грацией танцора, с небольшим отрядом воинов ударила в самую середину вражеской линии. Вряд ли кто мог противостоять ей, враг отступил и наступление захлебнулось.
Среди ночи враги приуныли. Они просто устали. В своих тяжелых бронзовых доспехах они двигались все хуже. Руки тряслись, щиты и мечи дрожали; они спотыкались, шатаясь под тяжестью собственных доспехов. В отчаянии они бросились в очередную атаку. Мы выстояли и нанесли ответный удар. Тела раненых и убитых громоздились вокруг нас, как поваленный лес, но они не отступали.