— Да, конечно, помоги ему, — шипящим голосом передразнил он Кинана. — Ты же видишь, он нуждается в помощи! — он расхохотался.
Я узнал этот смех. Я слишком часто слышал его раньше, чтобы не узнать сейчас. Он снова рассмеялся, и последние подозрения оставили меня.
— Хватит, Саймон! — закричал я. — Отпусти его.
Человек усталым движением поднял бронзовую маску и снял шлем. Лицо под ней выглядело смертельно бледным, истощенным. Синие вены змеились на горле. Он напоминал приведение, но этот подбородок… эта ненависть в глазах...
— Мое имя Сион Хай, — высокомерно произнес он и шагнул ко мне. Серебряная рука пульсировала, ледяными шипами вонзаясь в мою плоть.
— Вообще-то я делал это для тебя, — сказал Сион, кивая на знак на полу. — Но так даже лучше. Только ты и я. Лицом к лицу.
Он встал передо мной и снял с левой руки кольчужную перчатку, затем медленно жестом барда поднес ее ко лбу ладонью наружу. Я много раз видел, как Тегид делал этот жест, — но когда он повернул руку, я увидел на ладони вырезанное изображение глаза.
Сион произнес несколько слов на незнакомом языке. Почему-то я не мог оторвать глаз от символа, вырезанного у него на ладони. Ладонь была покрыта мозолями, но порезы совсем свежие, из ран даже сочилась кровь.
Он снова заговорил, и мышцы моих рук и ног напряглись. На спину и на плечи словно надели деревянные колодки. Я не мог пошевелиться. Копье с грохотом упало на пол; ноги закостенели. Сион продолжал говорить. Это был какой-то поток звуков, способный подавить любое сопротивление, темная песнь злой силы. Слова текли бесконечной лентой. И вдруг Кинан, неподвижно стоявший рядом со мной, издал сдавленный, хриплый звук.
Кто-то выкрикнул мое имя — кажется, Гэвин. Но я не мог на нее посмотреть. Я не мог отвести взгляд. Глаз на ладони перехватывал любую мысль, подавлял волю, казалось, он уже внедрился в мой мозг. Слова Саймона то носились вокруг меня, то жужжа, как насекомые, то пикировали на меня хищными птицами. Дышать стало труднее, но глаза видели по-прежнему ясно.
Древнее зло Тир Афлана… Сион Хай разбудил его, и теперь использовал в качестве оружия. Но ведь есть сила, гораздо более могущественная, куда мощнее, чем он мог себе представить.
«Благомудрый Многоодаренный, — думал я, — Ты, кто поддерживает всех взывающих к нему. Поддержи меня сейчас!» В тот же миг я почувствовал, как внутри меня оживает священный авен Пандервидда. Дух мой, словно разворачивающийся парус, вырвался из оков. Имя само сложилось у меня на языке, и я произнес его: «Дагда… Самилданак…»
Имя вырвалось у меня из горла, сорвалось с языка и загремело.
— Дагда Самилданак!
Обжигающие стрелы ледяного огня пронеслись из моей серебряной руки к плечу. Каким бы источником силы ни обладал Сион, он не мог погасить холодное пламя огня в моей серебряной руке: гладкая серебряная поверхность вспыхнула; замысловатый лабиринт Танца Жизни засиял огненно-золотым светом.
Голос Сиона гремел в моих ушах; он подошел ближе и теперь выкрикивал слова. Он протянул руку. Наверное, хотел прикоснуться ко мне, чтобы отметить своим ужасным знаком.
— Сила Быстрой Твердой Руки против тебя, — сказал я, поднял свою серебряную руку и прижал ладонь к его ладони.
Он закричал, пытаясь отдернуть руку. Из раны на его руке вырвались клубы дыма. Одновременно я смог вздохнуть и ощутить запах горелой плоти. Сион Хай со стоном отшатнулся назад, прижимая руку к груди. Рана на его ладони исчезла, на месте глаза красовался теперь четкий отпечаток Môr Cylch, Узел Вечности.
Освободившись, я метнулся на помощь Кинану, встал рядом с ним на колени и сильно дунул на пол, сдувая черный пепел, разрушая силу чар. Кинан упал на руки и тут же вскочил.
— Ты молодец, брат!
Я схватил ключи.
— Следи за ним! — приказал я.
— С великой радостью! — Кинан уже прижимал острие меча к горлу нашего общего врага.
Я подбежал к окованным железом дверям, сунул ключ в первый замок и повернул. Замок нехотя поддался. Я рванул дверь; петли завизжали, но дверь все-таки распахнулась.
Гэвин выпала из камеры в мои объятия. Я целовал ее лицо, губы и шею и чувствовал, как она целует меня, без конца повторяя мое имя.
— Ты свободна, любовь моя, — сказал я. — Все кончено.
Я снова жадно привлек ее к себе, но она вскрикнула и отстранилась. Ее руки потянулись к животу, который теперь заметно выдавался под ее грязным плащом. Я приложил руку к округлому холмику, надеясь ощутить жизнь внутри.
— С тобой все в порядке? Он причинил тебе боль? — Я так долго запрещал себе думать о ее страданиях, что теперь меня охватило запоздалое беспокойство.
Гэвин улыбнулась. Она была бледна и осунулась, но глаза светились любовью и счастьем.
— Нет, — сказала она, прижав руку к моему лицу. — Он только говорил мне ужасные вещи. — Слезы неожиданно показались у нее на глазах и потекли по щекам. — Но никакого вреда он мне не причинил. Послушай, надо помочь Танвен. Она тоже в опасности.
Кинан обернулся при упоминании имени своей жены. Меч его дрогнул. Я взглянул через плечо Гэвин, и увидел, как дверь соседней камеры распахнулась. Кинан начал было улыбаться, но тут до него дошло, что означает незапертая камера. Радость на его лице сменилась болезненной гримасой.
— Нас предали! — завопил он.
Дверь камеры Танвен распахнулась, и из ее темных глубин в комнату ворвались вооруженные люди. Кинан уже шел к ним с поднятым мечом. Сион отреагировал с ошеломляющей скоростью: его нога скользнула вперед, и Кинан споткнулся об нее. Он с шумом ударился о каменный пол; клинок вылетел из рук и отлетел в угол.
Мгновение спустя четверо воинов сидели у него на спине, а еще четверо, в том числе Паладир, достались на мою долю. Я оттолкнул Гэвин за спину, прикрывая ее собой, и выхватил нож, который дала мне Ската. Только поздно. Меня схватили. Клинок Паладира ткнулся мне в горло.
Еще двое держали Гэвин за руки. В этот момент из камеры вышла Танвен. Кажется, она была довольна развитием событий.
— Надо быть очень осторожным, когда собираешься на ком-нибудь жениться, — сказал Сион, стоило Танвен подойти к нему.
— Я сделала это в память своего отца и братьев, — с удовлетворением произнесла Танвен. — Они сражались в рядах Мелдрина, а ты их убил. Долг крови погашен.
Сион, все еще прижимая к груди свою заклейменную руку, с жуткой ухмылкой двинулся вперед. Встал передо мной. Лицо у него было чужим, демоническим лицом. Он приказал что-то одному из своих приспешников, и тот исчез в тени позади меня.
— Итак, ты наконец начинаешь прозревать.
— Отпусти остальных, Саймон, — сказал я. — Тебе нужен был именно я. Вот и отпусти остальных.
— Да, ты теперь у меня, друг, — усмехнулся он. — И остальные тоже.
В дальнем углу зала послышался шум. Открылась дверь — я не мог ее видеть, но услышал скрип петель — и ввели Тегида, Гвиона, Брана и Воронов, связанных, с цепями на ногах. За каждым шел персональный охранник. Тегида сильно избили, одежда на нем висела клочьями; Бран и Дастун стояли, скособочившись, а рука Гаранау бесполезно висела вдоль тела. Стая Воронов выглядела жалко. За ними шли Уэстон и еще четверо незнакомцев, выглядевших испуганными и растерянными.
Увидев меня, Бран вскрикнул и рванулся вперед; остальные Вороны закричали и попытались броситься на своих охранников, но избитые древками копий, скорчились на полу.
— Смекаешь? — Сион Хай злорадствовал. — Ты никогда не ценил меня по достоинству, верно? Сегодня ты в последний раз меня недооценил, друг. — Эти слова прозвучали у него как проклятие.
— Слушай меня внимательно, — сказал я, говоря громко и стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — У ворот стоит мой отряд. Тебе с ними не справиться. Если с кем-нибудь из нас что-нибудь случится, ты умрешь. Это факт.
Если Сион меня и услышал, то ничем не показал этого; однако мои слова дошли до некоторых из его воинов.