Он не берег свой высокий ранг, и в результате в мир пришло великое добро. Ибо после смерти Лью Песнь Альбиона снова звучит. Слушай, о Альбион! Великий год окончен, начинается новое время. Песнь больше не будет сокрыта; она больше не будет зависеть от Фантархов и королей, ибо теперь Песнь хранится в сердце и душе каждой женщины и каждого мужчины, и все люди будут ее защитниками. — Тегид Татал, Пандервидд Альбиона, опустил руку и сказал: — Пришло время освободить нашего брата и дать ему возможность продолжить свой путь.
Он развел небольшой костерок и зажег от него факел. Потом махнул рукой, предложив людям зажечь свои. Вскоре все факелы засияли, как звезды, в темной вечерней роще. Вороны по его знаку снова подняли носилки. Дастун, Эмир, Найл и Гаранау с Браном во главе медленно понесли мое тело посолонь вокруг кургана. Впереди шел Тегид, следом Гэвин, по правую руку шла Ската, по левую — Кинан. Все пели.
Я был с ними в роще. Я видел, как свет факелов освещает лица и блестит в глазах, омытых слезами; я слышал, как они пели, сначала тихо, потом все громче, выпуская горе наружу. Они спели «Плач королевы», и звуки песни пронзили мое сердце.
Гэвин пела вместе со всеми, высоко подняв голову, не сдерживая слез, текущих по щекам. Я чувствовал тяжесть печали, сковывающую душу моей жены. И я шепнул ей на ухо:
— Гэвин, любимая, ты вечно будешь жить в моей душе, пройдет время и твое горе станет легче.
Тегид провел людей вокруг кургана трижды. Завершив третий круг, люди выстроились в длинную двойную линию, подняв факелы. Они сформировали Aryant Ol, Сияющий Путь, по которому тело короля уходит к вечному покою. А потом меня отнесли к моей могиле.
Вороны, высокие и мрачные, подняли носилки на плечи, и медленным размеренным шагом пошли к могильному кургану по Сияющему Пути. Тегид шел рядом с Гэвин. Позади них Кинаном высоко держал факел, и все трое последовали за Воронами к пирамиде из камней. Они вошли в пирамиду, поставили носилки на низкий каменный постамент в центре зала и подошли попрощаться. Каждый опускался на колени возле тела и касался лба тыльной стороной руки, отдавая последнюю дань памяти.
В конце остались только Кинан, Гэвин и Тегид. Кинан, со слезами на глазах, поднес руки к горлу и снял золотой торк. Он положил украшение мне на грудь и сказал:
— Прощай, брат мой. Пусть ты найдешь все, что ищешь, — и ничего сверх того, — там, куда идешь. — На этих словах его голос дрогнул, и он отвернулся, утирая глаза ладонями.
Гэвин наклонилась и поцеловала меня в лоб.
— Прощай, любимый, — сказала она низким дрожащим голосом. — Ты уходишь, и мое сердце уходит с тобой.
Тегид передал свой факел Кинану и достал из кожаного мешочка на поясе щепотку Науглана, Священной Девятки. Затем провел пальцем с Наугланом вертикальную линию в центре моего лба. Снова окунув палец в Науглан, он нарисовал вторую, а затем третью линии, по обе стороны от первой. Он рисовал gogyrven, Три Луча Истины, пеплом Священных Девяти на моем холодном лбу.
— Прощай, Лью Серебряная Длань. Пусть твоя дорога отсюда будет чиста, — сказал бард. Затем, поставив факел в изголовье носилок, он вывел Гэвин и Кинана из гробницы.
Вороны, ожидавшие снаружи, начали закладывать вход камнями. Я наблюдал, как входной проем становится все меньше. Я смотрел на лица тех, кого любил: Ската, Pen-y-Cat, царственная, храбрая и красивая; Бран Бресал, вождь Воронов, бесстрашный воин; его Стая: Дастун, Эмир, Гаранау и Найл, верные товарищи, люди, которым я доверял во всем; лорд Калбха, щедрый союзник; Кинан, брат по мечу и друг сердца; Гэвин, прекраснейшая из прекрасных, жена и возлюбленная, ставшая навсегда частью меня; и Тегид, мудрый Пандервидд, Главный Бард Альбиона, самый верный друг, чья любовь и за пределами смерти торила мне дорогу.
Я видел, как люди, мой народ, из рук в руки передавали камни для Сияющего Пути, запечатывая мою могилу. А потом я услышал голос Тегида, чистый и сильный, и тут же узнал Святую Песнь. Его арфа дивно пела под чуткими пальцами:
Отверстие в пирамиде стало щелью, а потом и эта маленькая дыра закрылась, и я остался один. Голос Тегида, стоящего перед пирамидой, стал последним, что я услышал.
— Умереть в одном мире — значит, родиться в другом, — наставлял он жителей Динас Дура. — Да услышат меня люди и запомнят.
Свет факела трепетал на стенах моей усыпальницы, но недолго, ровно до того, как факел догорел. Пламя погасло, оставив после себя красное зарево, оно держалось некоторое время, но тоже погасло. И на меня пала тьма.
Не знаю, как долго я лежал в безмолвном мраке. Но прошло неопределенное время, и я уловил звук, похожий на тот, с которым проносится ветер меж голых ветвей: щелканье, скрип, шепот. Позади меня возникли смутные очертания проема, а за ним — белый пейзаж, слегка подсвеченный фиолетовым на серо-голубой заре. Бездумно я направился туда, просто чтобы рассмотреть то, что снаружи, получше.
В тот момент, когда я шагнул вперед, я услышал стремительно нараставший звук, и мне показалось, что я не то лечу, не то быстро иду по длинному узкому туннелю. А еще я ощутил огромную волну воздуха, океан воздуха, обтекающий меня. В тот же миг бледно-фиолетовый склон холма передо мной побледнел, а затем и вовсе исчез.
Доверив ногам самим нащупывать тропу подо мной, я подался вперед. Воздух взбурлил, я ощутил пустоту со всех сторон и понял, что подо мной пропасть, а под ногами узкий, не шире лезвия меча, мост. В реве ветра я слышал эхо неведомых сил, сталкивающихся в бесконечных глубинах. И тьма, глубокая тьма, а в ней — гнетущая тишина.
А затем налетел ужасный порыв ветра, он дул ниоткуда, но это не помешало ему ударить меня прямо в лоб. Мне показалось, что с меня медленно сдирают кожу, обнажают кости, и начинают неторопливо перебирать их. Голова пульсировала от боли; я не мог дышать. Пустые легкие болели, а в голове грохотало от домысленного сердцебиения.
Не обращая внимания на боль, я сделал еще шаг. Моя нога встретила пустоту, и я упал. Инстинкт заставил вытянуть вперед руки, но неожиданно ладони коснулись гладкой, твердой поверхности, и я шлепнулся на четвереньки в снег возле пирамиды из камней в разреженном сером рассвете. Последнее, что я услышал, был голос Гэвин:
— Ллев?..