Теперь молчали мы оба. Она ждала, что я скажу что-нибудь.
— Послушай, — сказал я наконец, — я ценю то, что ты сделала. Но мне нужно… — Я даже вспотел от усилий. — Мне просто нужно время, чтобы во всем разобраться.
Она обиженно посмотрела на меня и встала.
— Не уверена, что я смогу понять, но я хочу помочь. — Она замолчала и посмотрела куда-то в угол. Когда она подняла на меня глаза, то увидела лишь мою несчастную улыбку. — Ладно. Оставлю тебя в покое. Только позвони мне обязательно. Обещаешь?
Я кивнул и упал в кресло, снова погружаясь в свои горе и боль. Она ушла.
Однако на следующее утро вернулась довольно рано. Посмотрела на меня, окинула взглядом комнату и с ней произошла обычная для нее перемена.
— Вставай, Льюис. Пойдешь со мной.
У меня больше не было собственной воли, а ее воли оказалось вполне достаточно на двоих, поэтому я подчинился. Она порылась в нетронутых пакетах на столе.
— Вот, — сказала она, сунув мне в руку трусы. — Для начала оденься.
Я встал, одеяло висело у меня на плечах, как плащ.
— Что ты намерена сделать?
— Главное, вылезай отсюда, — язвительно ответила Сюзанна. — Сегодня воскресенье. Пойдем в церковь.
— Не хочу я никуда идти, — слабо запротестовал я.
Она пожала плечами, достала из пакета новую рубашку и решительно протянула мне.
— Надень это, — приказала она.
Она руководила приготовлениями с безжалостной тщательностью: брюки, носки, туфли и ремень, а в итоге заявила, что довольна результатом.
— Хорошо бы тебе побриться, но можно и потом, — сказала она, нахмурившись. —Готов?
— Я никуда не хочу идти, Сюзанна.
Она неискренне улыбнулась и взяла меня за руку. Руки у нее были теплыми.
— Я не собираюсь оставить тебя здесь на весь день сидеть, нахохлившись, как подыхающий стервятник. После церкви я позволю тебе пригласить меня на обед.
— Я понимаю, что ты хочешь сделать, Сюзанна. Но я не хочу идти.
Церковь оказалась переполнена. За все время, что я жил в Оксфорде, я никогда не видел такого количества людей на службе. Здесь было не меньше тысячи. Все скамьи были заняты, вдоль стен стояли люди, даже не широких подоконниках кто-то сидел. Везде, где только можно, стояли дополнительные стулья. Даже в проходе стояли скамеечки. Но и этого не хватило. Пришлось открыть двери, чтобы люди снаружи могли слышать службу.
— Что тут происходит? — озадаченно спросил я.
— Ничего такого. Обычная служба, — тоже озадаченная моим вопросом, сказала Сюзанна.
Служба прошла мимо меня. Я не мог сосредоточиться. Мой разум — мое сердце, моя душа, моя жизнь! — остались в Альбионе; для этого мира я был мертв без надежды на возвращение. Сюзанна пихнула меня в бок. Я осмотрелся. Все стояли на коленях, а служитель — священник, или кто-то еще — держал хлеб и говорил:
— Сие есть Тело Мое, за вас ломимое…
Слова были знакомые — я слышал их раньше много раз; я вырос, слушая их, и никогда не вспоминал за пределами церкви.
«Сие есть Тело Мое, за вас ломимое...»
Древние слова, звучавшие чуть ли от сотворения мира. Они могли бы объяснить все, что со мной произошло. Подобно звезде, взрывающейся в холодной пустоте космоса, понимание взорвалось у меня в мозгу. Я знал, знал, что это значит!
Голова закружилась. Меня охватил восторг настолько сильный, что я боялся упасть в обморок. Я посмотрел на лица вокруг меня. На них читалась преданность. Да! Да! Они были разными; они изменились. Конечно, они это сделали. Как они могли не измениться?
Альбион же изменился — и этот мир уже не мог остаться прежним. Здесь тоже произошли великие перемены. Может быть, не настолько очевидные… Но я бы разглядел их все равно: они действовали тихо, как дрожжи, но в то же время мягко, мощно, радикально меняя всё. Я знал, понимал так же, как смысл слов Евхаристии, что возрождение Альбиона и обновление этого мира — одно и то же. Подвиг свершен.
Дальше я не слушал. Мой разум рвался вперед; мне не терпелось выйти на улицу, и я выбежал из церкви, как только нас благословили. Сюзанна схватила меня за руку уже за дверями.
— Куда тебя несет? Мог хотя бы сделать вид, что слушаешь!
— Прости, просто я…
— Мне за тебя стыдно! Правда, Льюис, ты…
— Сюзанна! — Мой окрик остановил ее. Я взял ее за плечи и повернул лицом к себе. — Послушай, Сюзанна. Мне нужно с тобой поговорить. Прямо сейчас. Это важно. — Стоило лишь начать, как слова посыпались из меня с головокружительной скоростью. — Раньше я не понимал. А сейчас понимаю. Это невероятно! Я знаю, что произошло. Я знаю, в чем дело.
— Что ты имеешь в виду? — с подозрением спросила она.
— Я был королем Альбиона! — видимо, я не заметил, что кричу. — Ты понимаешь, что это значит, Сюзанна? Хотя бы немного?
Несколько человек повернули головы к нам. Сюзанна посмотрела на меня с легкой тревогой, закусив нижнюю губу.
— Послушай, — сказал я, решив зайти с другой стороны, — ты не будешь против, если мы пошлем этот обед куда подальше? Давай вернемся к Неттлсу, и я попробую тебе все объяснить. Я должен кому-нибудь рассказать. Ты не возражаешь?
Она с облегчением взяла меня за руку.
— Ничуть! Обед я и сама приготовлю. А ты мне все расскажешь.
Мы разговаривали всю дорогу домой и во время обеда. Я что-то ел, но что именно — понятия не имею. Я был твердо убежден, что увидел истину. Такое впечатление, что я проглотил солнце, и теперь оно рвется наружу из каждой поры. Я говорил и говорил, час за часом, но так и не смог описать по-настоящему хотя бы один фрагмент из того, что со мной происходило в Альбионе, что я пережил.
Сюзанна все это выслушала и после обеда предложила прогуляться вдоль реки, во-первых, чтобы не заснуть, а во-вторых, чтобы слушать дальше. Мы ходили до сумерек. Потом небо расцветилось красно-золотыми облаками, они неторопливо плыли над изумрудными холмами и сияющими зелеными полями. Пары и семьи мирно гуляли по набережной, а лебеди бороздили реку, словно пернатые галеоны. Куда бы я ни посмотрел, я видел сплошной покой — настоящий субботний вечер.
— Ты был прав, — сказала она, когда я наконец выдохся. — Это невероятно. — Я ожидал более эмоциональной реакции, но у меня и так болела челюсть и в горле пересохло. — Просто невероятно, — повторила она и прижалась ко мне.
— Да, только ты единственная, кто об этом знает.
Она остановилась и повернулась ко мне.
— Это неправильно. Ты должен рассказать людям, Льюис. Это важно. — Я открыл рот, собираясь возразить, но она отвергла мои возражения. — Я серьезно, Льюис. Такое нельзя держать в себе. Люди должны знать, это твой долг!
Мысль о газетах и репортерах повергла меня в трепет. Папарацци тычут микрофоны и слепят вспышками, телевидение, радио — бесконечная череда скептиков, чудаков и равнодушных неверующих… Ни за что!
— Кто мне поверит? — хрипло спросил я. — Расскажи я об этом кому-нибудь еще, и билет в психушку в один конец мне обеспечен.
— Да, это возможно, — кивнула она. — А зачем тебе вообще что-нибудь говорить? Не проще ли написать? С клавиатурой ты работать умеешь, — заметила Сюзанна, все более воодушевляясь собственной идеей. — Живи себе в квартире Неттлса, пиши, а я тебе помогу. — Она выгнула бровь и улыбнулась озорной улыбкой. — Ну, что скажешь?
Вот так я и оказался за столом Неттлса перед старой пишущей машинкой с пачкой бумаги, а Сюзанна суетилась на кухне, готовя чай и сэндвичи. Я вставил лист бумаги и занес пальцы над клавишами.
И что? С чего начинать?
Оглядев рабочий стол, я заметил маленький листок, на котором был изображен кельтский узор, тот самый, который показывал мне профессор Нетлтон. Я долго смотрел на рисунок, погружаясь в него все глубже: две переплетающиеся линии переходили друг в друга, образуя гармоничный узор. «Узел Вечности».
Слова родились сами. Я начал печатать:
«Все началось с зубров…»