«Что было бы быстрее всего?» — удивилась она, когда их губы снова встретились. «Его горло?» Ее пальцы играли на упругой коже, на жесткой упругости его кадыка, когда она позволила своим рукам опуститься вниз по его телу. «Его сердце?» Но она не была уверена, что сможет найти его — ребра мешали, а рана в живот не убьет Гэвина достаточно быстро.
— Что, черт возьми, ты ищешь? — прошептал он, когда ее рука скользнула по его промокшей майке. И — возможно, ей это только показалось, — но в его голосе звучало, пожалуй, немного подозрительности. Его голос звучал также, когда она целовала его в оранжерее, и он видел отражение Лизы в ее собственном.
— Это. — Она оскалила зубы в уродливой попытке улыбнуться и схватила его через штаны. Он резко вдохнул, как будто его дыхание было ножом, разрезающим горло и легкие, и его бедра непроизвольно дернулись под ней.
Промежность его брюк была под водой, он сидел, прислонившись к ступенькам, и плотная ткань прилипла к коже. Она оторвала взгляд от твердой, напряженной плоти, которую сжимала в руке, и ахнула, увидев выражение его лица. С всплеском он схватил ее, и они упали на ступеньку, Гэвин заставил ее сесть прямо, чтобы ее голова не погрузилась в воду.
Она подождала, пока он оказался над ней, пока его руки легли ей на бедра и убрались с дороги, а затем вытащила осколок стекла. Но она заколебалась, и он заметил, блеск стекла краем глаза. Он запрокинул голову, чтобы посмотреть на нее. Вместо того, чтобы перерезать артерии на его шее, она просто задела кожу зубьями лезвия. На его коже расцвел алый ошейник, усыпанный гранатовыми каплями крови.
Гэвин уставился на нее, широко раскрыв глаза от недоверия.
А потом он боролся с ней за контроль над осколком. Вэл полоснула его по руке, и он позволил своему весу опуститься на ее живот, прижимая ее бедра, чтобы она не могла отползти. Она издала сердитый вопль, держа руку так высоко над головой, как только могла, пытаясь удержать лезвие подальше от него. Как раз в тот момент, когда ей пришло в голову, что она должна бросить его, он вырвал осколок из ее руки и приставил лезвие к впадине у ее горла.
— Ты гораздо более безжалостна, чем я думал, моя чертовка, — его голос, похожий на взбитые сливки, был отвратительно густым. Она откинула голову назад, пытаясь создать пространство между собой и лезвием, и вода залила ее уши, придавая странное, похожее на робота звучание его голосу. — Я понятия не имел, что у тебя такие острые когти. Или, может быть, ты просто хотела немного поиграть в кровопускание?
Она плюнула ему в лицо.
Он бросил осколок в воду. Затем рывком поднял ее на ноги, так что она оказалась спиной к бассейну, и поцеловал так сильно, что ее голова откинулась назад. Одной рукой он обхватил ее горло, а другой держал согнутой под острым углом над водой. Вэл никогда не видела его таким злым, даже раньше. Его поцелуй был болезненным, и она отчаянно вцепилась в его руку, чтобы он не задушил ее. Гэвин одарил ее жестокой улыбкой и скользнул рукой вниз, в ее джинсы.
— Я понял, что ты что-то замышляешь, хотя совсем не думал, что это будет преднамеренное убийство. Но ты всегда умела удивлять меня. — Она почувствовала ласку его пальцев на своем нижнем белье, такую же нежную, как и его жесткая улыбка. — Признаюсь, я проявил любопытство... хотел посмотреть, как далеко ты зайдешь, — тихо сказал он, скользя пальцами глубже. Ее колени подогнулись, и она ощутила, как ослабла хватка на шее. Гэвин долго изучал ее, прежде чем медленно убрал руку. — По-видимому, ты решила идти до конца.
Вэл уставилась на него, и ее сердце, казалось, разорвалось надвое.
— Что мне с тобой делать? — прошептал он, и, если бы не ярость, которую он едва сдерживал, он мог бы звучать соблазнительно даже сейчас. — О, я в ярости. Я мог бы легко задушить тебя. И все же… Я нахожу твою смелость весьма возбуждающей. Что бы ты предпочла? Стать моей королевой... или моей добычей?
— Ты сошел с ума, — прошептала она. — Действительно и по-настоящему безумный. Псих.
— Это не ответ, — проговорил он.
— Иди к черту, ты, больной, извращенный ублюдок.
Его губы скривились.
— Сначала ты, Валериэн.
А потом он толкнул ее в глубокий конец бассейна.
Эпилог
Черная пелена клубящегося тумана, казалось, окутала рыжеволосую девушку, когда она смотрела в пустоту, задаваясь вопросом, что произошло. Ее грудь болела так сильно, как иногда бывает после тяжелого гриппа, за исключением того, что, в отличие от гриппа, она не могла ослабить напряжение, кашляя. Она даже не могла дышать. Вэл повернула голову в сторону, удивляясь, почему ее щеки так холодны. Почему так больно?
(«Потому что ты утонула», — сказал тихий голос.)
Планировал ли он убить ее с самого начала, или это произошло спонтанно? Акт страсти? В черном тумане Вэл мрачно размышляла, все еще ли она лежит на дне бассейна.
Ощущение тепла прорвалось сквозь холодный барьер, который окутал, как кокон, обернувшись вокруг нее, словно одеяло, и она почувствовала твердое, но успокаивающее давление чьих-то губ на свои. Ощущение было не совсем приятным, и Вэл хотела отвернуться, но не могла пошевелиться. «Просто оставьте меня в покое», — устало подумала она.
Давление исчезло, и вслед за ним ужасная боль взорвалась в ее груди, как пушка. Она подавилась, поморщившись от отвратительного ощущения пропитанной химическими веществами воды в бассейне, поднимающейся в ее горле. Теснота ослабла, и она обнаружила, что проходы, ранее заблокированные, были открыты, позволяя ей снова дышать, болезненно, когда она перевернулась на бок, чтобы выплюнуть воду.
Она медленно открыла глаза и обнаружила, что смотрит на траву. Над ней склонилась незнакомая женщина с выражением озабоченности на молодом лице. В замешательстве Вэл перевела взгляд с лица женщины на символ красного креста на ее совершенно белой униформе.
— С тобой все в порядке? — спросила женщина. — Ты можешь говорить? Ты знаешь, как тебя зовут?
— Я... да, — проговорила Вэл, морщась от света. Сейчас было солнечно и, возможно, тепло, но жар солнца не достигал ее холодного, безразличного тела. Кто-то снял с нее мокрую одежду и завернул в пушистое одеяло, которое она теперь плотнее закутала на себе. — Вэл. Ч-что случилось?
— Ты чуть не утонула, — сказала женщина, отвечая на вопрос, который Вэл задала, казалось, целую вечность назад, напрямую. — У тебя переохлаждение. Еще несколько минут, и тебе пришел бы конец.
«О», — снова подумала Вэл, на этот раз слабее.
Ее слова произвели нежелательный эффект, и глаза Вэл расширились, когда она вспомнила: Шахматы самоубийц.
Вэл вскочила, проигнорировав тревожное предложение женщины не делать этого, и поморщилась от жгучей боли, которая пронзила ее (позже она узнала, что болезненная процедура Геймлиха привела к нескольким сломанным ребрам), но она увидела то, что ей нужно было увидеть.
Массивный белый дом теперь кишел людьми в форме, подъездная дорожка была забита полицейскими машинами, двумя машинами скорой помощи и пожарной машиной. Было еще несколько автомобилей, но полоса желтой ленты на месте преступления не позволяла любопытным зевакам подойти ближе. Ее взгляд переместился на второй этаж и единственное затененное окно, которое смотрело на нее.
Значит, Лизе и Блейку все-таки удалось сбежать, и они вызвали полицию.
«Мы победили, — слабо подумала она. — Забавно, но сейчас я не чувствую себя победителем».
В ее голове пронеслись слова, сказанные давным-давно, но смысл их до сих пор оставался актуальным: «Возможно, ты выиграла битву, но проиграла войну». Она проиграла войну.
— Я проиграла, — тихо пробормотала Вэл, что фельдшер расслышала как «Я замерзла», и она странно посмотрела на Вэл.
— Тебе холодно, милая?
Конец второй книги.