– Не совсем так, – возразил Уолгрин. – То есть все террористы утверждают, что их не пугает смерть, но в действительности это редко бывает.
– Инструкция указывает на это как на типичное обстоятельство.
– Вы говорите об инструкции Службы безопасности по борьбе с терроризмом, – устало ответил Уолгрин. – Которую признали устаревшей сразу после ее принятия.
– Да по телевизору только и говорят о том, что террористы не боятся умирать! Вчера, например, в программе новостей – я сам слышал.
– Тем не менее это не так. И в любом случае я не думаю, что мы имеем дело с террористом.
– Да их сразу можно узнать!
– Капитан Лапонт, все, что я хочу узнать у вас – что конкретно намерены вы предпринять для спасения моей жизни?
– Мы обеспечим вам надежную охрану... Организуем, с одной стороны, систему защитных мероприятий, с другой – постараемся пресечь действия террориста в зародыше...
– Что именно вы намерены делать?
– Я же только что сказал вам, – капитан тяжело дышал от возмущения.
– Если можно, прошу подробней.
– Вам будет сложно понять.
– Ничего, попытаюсь.
– Там много... специальной терминологии.
– Можете начинать.
– Ну, прежде всего мы поднимем папки с ОД...
– То есть с оперативным досье, отыщете имена и адреса всех в близлежащих районах, кто когда-либо и почему-либо угрожал своему ближнему, и будете расспрашивать их, что они делали такого-то числа в три минуты двенадцатого, и если чей-то ответ покажется вам странным или не заслуживающим доверия, вы будете доставать его до тех пор, пока он не скажет вам что-нибудь, что, по вашему мнению, сможет заинтересовать прокурора. А тем временем те, кто угрожал мне, преспокойно меня угрохают.
– Это типичный случай негативного мышления, мистер Уолгрин.
– Капитан, поймите – я уверен, что ни одного из этих людей вы не сможете найти в ваших папках. Я бы лично обратился к вам с просьбой о постоянном наблюдении и сборе оперативных данных на тех, кто имеет кое-какой опыт в обращении с огнестрельным оружием. И если повезет – мы сможем предотвратить первую попытку покушения на мою жизнь, а заодно выяснить имена возможных убийц. Я думаю, что они повторят попытку – именно возможность повторной атаки делает их шансы серьезнее, но одновременно они становятся более уязвимыми – им неизбежно придется выдать себя, в крайнем случае свои связи...
– Во-вторых, – гнул свое капитан, – мы разошлем всем постам Бво – бюллетень всеобщего оповещения...
Не дождавшись окончания фразы, Уолгрин покинул здание управления. Толку от них, что и говорить...
Дома он сообщил жене, что должен будет на несколько дней уехать. В Вашингтон. Милдред слушала его, восседая за щербатым жерновом гончарного круга и меланхолически разминая пальцами красноватый глиняный ком. Под нежарким весенним солнцем кожа ее порозовела, и выглядела она здоровой и абсолютно очаровательной.
– Ты сногсшибательно выглядишь, дорогая!
– Ах, перестань, пожалуйста! Я похожа черт знает на что! – но в глазах Милдред дрожали искорки смеха.
– Ты знаешь, с каждым днем я все отчетливей убеждаюсь, что, женившись на тебе, сделал самый верный шаг в своей жизни! Точнее – мне просто незаслуженно повезло!
И она опять улыбнулась... и в этой улыбке жены было столько жизни, что смерть, которая – он знал – уже стоит у порога, и старая формула «все там будем» не делала мысль о смерти привычнее – казалась рядом с этой улыбкой только старым, беззубым призраком.
– Ну, Эрни, я тоже удачно вышла замуж.
– Но не так удачно, как я!
– Нет, думаю, почти так же, милый!
– Знаешь, – произнес он как можно более буднично – но не слишком, чтобы Милдред не уловила в его тоне наигранности и, не дай Бог, не заподозрила что-то, – я бы, пожалуй, управился с вашингтонским проектом недели за три ... если... если бы...
– Если бы я поехала куда-нибудь отдохнуть?
– Да, – кивнул он. – Может, к твоему брату в Нью-Гемпшир...
– Тогда уж лучше в Японию.
– Туда можем поехать вдвоем – но сначала навести брата.
Оставив глину на круге, она вышла из комнаты. Только через два дня он – случайно – узнал, что она говорила с его секретаршей, и та рассказала, как растревожил мистера Уолгрина неожиданный телефонный звонок. Чуть позже он понял, что Милдред уехала лишь по одной причине – чтобы не заставлять его тревожиться еще и за ее жизнь; но когда он понял это, было уже поздно за что-либо тревожиться.
Она улетала в Нью-Гемпшир дневным рейсом, и Эрнест Уолгрин навсегда запомнил жену такой – нервно рывшейся в сумочке в поисках билета, как рылась она в ней в тот день, когда он впервые встретил ее – давным-давно, и оба они был молоды, и остались такими до этого прощания в аэропорту, вместе, рядом – навеки...