Минувшим вечером президент Соединенных Штатов изменил свои планы, однако знали об этом очень немногие. Президент слегка нервничал. Обещанной информации от доктора Харолда Смита, главы КЮРЕ, не было. Ничего нового не было и у сотрудников Службы. До обеда у президента оставалась надежда, что ему нанесет визит кто-то из людей Смита — мистер Римо или мистер Чиун.
Но никто из них не появлялся, и поэтому во второй половине дня президент отправился на вертолете в Кэмп-Дэвид. Там он собирался провести ночь, а утром, отдохнув, вылететь в Вашингтон — ею ждало выступление на студенческой демонстрации.
— Этот Римо — жалкий идиот, дитя мое.
Виола Пумбс без труда отыскала Чиуна по названному ей адресу. На ее стук он не отвечал, но дверь, к ее удивлению, оказалась не заперта. В наше время жить с незапертой дверью?
Войдя в комнату, она сразу увидела Чиуна, который восседал на соломенной циновке в углу, держа в руках толстую книгу в твердой обложке. Увидев Виолу, стоявшую в дверях, он улыбнулся и захлопнул книгу.
— Я нашел яму, — заявил он.
— Это хорошо, наверное. Потому что Римо просил передать — вы должны сделать все, чтобы президент не выступал сегодня.
— Этот Римо — жалкий идиот, дитя мое. Где он, скажи мне? Почему он сам не может ничего сделать? Почему все должен опять делать я? Нет, Римо — идиот из идиотов.
— Он знал, что вы так и скажете, — подтвердила Виола.
— Неужели? А что я назову его бледным куском свиного уха — это он тебе тоже говорил?
Виола покачала головой.
— А утиным пометом?
Виола снова покачала головой.
— А жалкой попыткой добыть алмаз из болотной грязи?
— Нет. Этого он мне не говорил, — призналась Виола.
— Это хорошо. Значит, когда он появится наконец, я смогу сообщить ему кое-что новое. Так где он?
— Он отправился на поиски Сильвестра Монтрофорта. И просил передать вам, что он и есть тот самый.
— Да, такому человеку ни за что нельзя доверять, — произнес Чиун задумчиво.
— Потому что он калека?
— Нет. Потому что он так часто улыбается.
— А где вы нашли эту яму? — спросила Виола.
— Вот в этой книге, дитя мое, — Чиун указал на лежавший у него на коленях «Отчет комиссии Уоррена». — Если бы Римо умел читать, мне не пришлось бы это за него делать. Можешь сказать ему об этом, когда найдешь. И еще скажи ему, что я в последний раз делаю ему одолжение, кроме того, в контракте это нужно оговорить особо! Что они еще хотят от меня? Неужели им недостаточно, что я убил десять лет своей жизни, пытаясь научить зайца спички зажигать — так говорят, кажется? Нет, им еще, оказывается, нужно, чтобы я уговорил остаться дома вашего зубастого императора! Но разве позволит мне этот Римо сделать все надлежащим образом? Нет, скажет он. Ты не должен трогать и волоска на голове императора. Веди себя прилично, Чиун, скажет он. Но так и быть. Я сделаю ему это последнее одолжение. Я пойду в этот бесконечно безобразный дом на авеню Филадельфии...
— Может, Пенсильвания-авеню? — поправила Виола.
— Неважно. Они же все одинаковые.
— Ну, не все.
— Да, я пойду туда и сделаю то, о чем он меня умоляет. Но после этого мои уши будут закрыты для его просьб. Прошу тебя, передай ему это.
— Передам. Обязательно.
— И не забудь написать об этом в своей книге, — поднял палец Чиун.
За считанные минуты толпа на площади перед Капитолием выросла в несколько раз. Прибытия президента, до которого осталось совсем немного времени, ожидали уже пара тысяч человек. Осгуд Харли смотрел поверх голов, ища в толпе знакомые лица. Знакомых было много. Человек десять, а вон еще, еще... Но Харли знал, что тех, кто ранним утром пришли сюда вместе с ним, было гораздо больше. И сейчас он узнавал их по новеньким «кодакам» на шнурах. Улыбнувшись про себя, он легонько похлопал ладонью по плейеру, укрепленному клейкой лентой на правом бедре, под поношенной курткой цвета хаки. Затем посмотрел на часы. Скоро, уже скоро...
Дверь в кабинет Сильвестра Монтрофорта оказалась запертой. Римо поставил ступню на плитку пола, от чего дверь обычно широко открывалась, но на этот раз створки остались недвижными.
Вонзив фаланги пальцев, словно в масло, в ореховую панель двери, Римо нащупал замок. Согнул пальцы — и с силой дернул створку к стене. Раздался кряхтящий звук, и двери распахнулись.
Шагнув в кабинет, Римо быстро огляделся. Мистер Сильвестр Монтрофорт сидел за своим письменным столом, находясь, однако, при этом футах в шести от пола. Он приветливо улыбался Римо. Улыбка его была открытой, радостной, может быть, еще более радостной оттого, что в правой руке он сжимал «магнум» сорок четвертого калибра. Черная дырка ствола смотрела прямо на Римо. За спиной Монтрофорта, на стене, светился экран телевизора. На экране перед Капитолием бушевала толпа.
— Зачем вы пришли? — осведомился Монтрофорт.
— За вами.
— Почему именно за мной?
— Потому что не смог найти ни Наф-Нафа, ни Нуф-Нуфа, ни Ниф-Нифа. Так что пришел ваш черед. А почему — вы отлично знаете.
— Я очень рад, что вы пришли. Можем вместе посмотреть на выступление президента перед Капитолием.
— Президент не будет там выступать.
Улыбка на лице мистера Монтрофорта не дрогнула. Как и ствол пистолета, смотревший Римо прямо в живот.
— Ты ошибаешься, приятель, — промурлыкал он. — Вон его вертолет — прямехонько из Кэмп-Дэвида.
Краем глаза Римо взглянул на экран. Монтрофорт говорил правду. На площадь перед Капитолием садился президентский вертолет. Дверь в борту распахнулась; на площадь по железной лесенке сходил президент. Почти скрытый могучими спинами охранников, президент преодолел сотню ярдов, отделявшую его от платформы, с которой он должен произнести речь.
Римо почувствовал, как у него тонко засосало под ложечкой. Все понятно. Отправившись в Белый дом и не обнаружив там президента, Чиун, конечно же, вернулся обратно в отель размышлять о том, как жесток этот мир, если великий мастер Синанджу вынужден расточать свои драгоценные силы, обучая никчемного олуха. А президент — вот он, на площади, не защищенный ничем от дьявольского плана мистера Монтрофорта.
Римо снова взглянул на карлика, восседавшего в шести футах над полом в инвалидном кресле, колеса которого покоились на выдвижной платформе, покрытой ярким ковром.
— Но объясните, для чего, Монтрофорт? — помолчав, спросил Римо. — Почему бы просто не продолжать вымогательство?
— Вымогательство — некрасивое слово, мистер Уильямс. Гонорар — куда как лучше звучит.
— Называйте, как хотите. Иудины денежки. Так почему?
— Потому что все необходимые средства у меня давным-давно уже есть. А мне хотелось им доказать, что в этой стране существует сила — пальцем левой руки он постучал себя по лбу, — которой не смогут противостоять их смехотворные меры безопасности. Сейчас вы убедитесь сами. Ровно через двенадцать минут президент умрет. Расследование выйдет на жалкого идиота, которого признают виновным в организации заговора. Я же останусь на свободе. И в следующий раз потребую в качестве гонорара не деньги, а, возможно, какую-то часть страны. Может быть, Калифорнию. Кто знает?
— Потребовать вы ничего не сможете, — покачал головой Римо. — Насколько мне известно, мертвые не имеют привычки требовать чего бы то ни было.
Он взглянул на экран. Президент в окружении телохранителей медленно подходил к платформе. Наверху, среди стоявших на ступенях, Римо заметил обеспокоенное лицо спикера Палаты представителей. Римо отвел глаза — и вновь встретился со взглядом Монтрофорта.
— Мертвый — это ты про меня? — пропел он. — Ошибся, милый. Причем ошибся целых два раза. Два. Во-первых, я живу в теле мертвеца всю свою жизнь, и слово «мертвый» давным-давно не пугает меня. Мертвее, так сказать, я уже не буду.