Ну что. У тебя получилось. Теперь у нее будет карьера. И ты ей больше ничего не должен… Боря? Боря? Ты меня слышишь?
Борис. Он меня что, — с Моцартом сравнил?!
3. Пьяный вечер. Декабрь, 2
Лика. Что это за песня?
Борис. Повторите нам, пожалуйста!
Лика. Ой, нет!
Борис. Почему? Давай повторим.
Лика. Еще полбутылки есть.
Борис. Так на дне. Мы уже на дне.
Лика. Это правда. Мы уже там.
Борис. Повторите нам, пожалуйста!
Лика. Кто, блин, эту песню поет? Я хочу знать!
Борис. Это из восьмидесятых. Попса. Я забыл название.
Лика. Я никогда не знала, кто ее поет. Погоди. Погоди. Твой телефон! У тебя есть на нем программа? Как ее? Ловец песен?
Борис. Вроде да. Сейчас.
Лика. Боже мой, — до чего дошел прогресс. Я когда узнала, чуть с ума не сошла. Можно вот так взять и поймать песню телефоном. А я всю жизнь запоминала слова. На листочки их записывала. А потом искала, что за песня…
Борис. Что тут написано? А?
Лика. Марк Алмонд. «Отвергнутая Возлюбленная». О. Тут и перевод есть!
Борис. Боже.
Лика. «Отвергнутая возлюбленная, усвоила урок, опаленная своей любовью… Она лила горькие слезы, и теперь ее любовь превратилась в сладкую месть отвергнутой любви…»
Борис. Тебе что — такое нравится?
Лика. Иногда. Когда настроение подходящее. Слушай. «Она придет за тобой с ножом, Будет слать твоей жене отравленные письма, разрушит до основания твою жизнь, Ради удовольствия видеть твои мучения».
Борис. Мы говорили… Мы говорили о твоей пьесе. Я спрашивал у тебя о твоем выборе добавить в пьесу песни… Почему ты решила так сделать? Я сам почему это спрашиваю.
Лика. «На работе она выставит тебя дураком, Она обольет твое имя грязью, убедится, что тебе действительно больно, ради удовольствия смотреть, как ты горишь в аду».
Борис. Потому что я сам меломан. Без музыки дня прожить не могу.
Лика. Я могу день без кино прожить. Легко. Без книжки могу. Без театра жила многие годы и ничего. Но без моих любимых песен. Нет. Не вариант.
Борис. Потому что песня — это совершенное… Это самое совершенное из всех творчеств.
Лика. Точно.
Борис. В песне — душа человека.
Лика. Вся его история, вся его боль.
Борис. Ритм его сердца. Как-то так.
Лика. Три с половиной минуты, и ты навсегда в нее влюблен. Отныне эта песня всегда будет с тобой. В твоих наушниках, и в твоей душе.
Борис. Если бы я верил в бога, я бы сказал, что это — самый приближенный к нему вид искусства. Музыка и поэтический текст — вместе.
Лика. Вообще-то… Ты веришь в бога гораздо сильнее, чем я.
Борис. С чего бы это?
Лика. Я просто допускаю, что Вселенная руководствуется неким высшим порядком; сводом правил, которые позволяют тебе самому делать себя очень счастливым или очень несчастным… В то время как ты, мой дорогой — ты находишься в яром антагонизме со своим ветхозаветным представлением о суровом и карающем боге… Ты враждуешь с ним, ты с ним в постоянном яростном споре и это значит, что ты очень даже в него веруешь!
Борис. Ого, вот это ты меня пригрузила… Ты всегда такая, когда пьяная?
Лика. Я еще и… такая… И такая… И такая…. Меня поражает, как ты смотришь на меня, когда я к тебе приближаюсь очень близко. Ты смотришь на меня почти испуганно… Ты следишь за мной. Ты хочешь понять по шкале опасности этим вечером — где я на шкале опасности этим вечером? Раньше ты на меня так не смотрел. Раньше, когда я тебя целовала и открывала вдруг глаза — я видела, что твои глаза тоже открыты и в них — только растерянность и такая гигантская нежность. Она и заставляла меня оставаться… Каждый раз оставаться и ждать тебя дальше. Сколько угодно ждать. Твои глаза — беззащитные и нежные — этот контраст между суровым тобой и твоими глазами, когда я тебя целовала… А сейчас ты будто опасаешься меня.
Борис. Это так. Я опасаюсь тебя. Я тебя опасаюсь.
Лика. Почему?
Борис. Потому что Нина уехала из города, и мы пьем в баре за углом, рядом с моим домом, где ждет меня мой пес, которого уже нужно выгулять. И я не знаю, что еще я могу себе придумать, или приказать, что может меня остановить…