Секретарша направляется вверх по лестнице, и я спешу догнать её, прислушиваясь, не проявятся ли другие участницы: любой девичий смех или возбуждённая болтовня, — но слышно только постукивающее эхо наших шагов. В атриуме тихо, как и на площадке второго этажа. Либо я приехала слишком рано, либо звукоизоляция в этом месте потрясающая.
Мы проходим по другому такому же коридору и проходим через открытые двери элегантного офиса — гладкие полки цвета слоновой кости и безупречно чистые полы, как и во всём остальном здании. Мисс Тао отрывает взгляд от своего компьютера, и быстрое щёлканье клавиш клавиатуры замолкает.
— Санди, пожалуйста, заходи, — она указывает на кремовое кресло перед своим столом. — Мы просто в восторге от того, что ты будешь участницей проекта.
Дверь за мной закрывается, секретарша уходит.
— Ещё раз благодарю вас за эту возможность, — подчёркиваю я, присаживаясь. Сомневаюсь, чтобы каждая участница проекта удостаивалась личной встречи с директором. — Не могу передать вам, насколько я счастлива быть здесь.
Выбор одежды мисс Тао стал намного смелее. Сидя там с пышными локонами волос, в кроваво-красном блейзере, обтягивающей юбке-карандаше и блузке с глубоким вырезом, она похожа на беспощадного продюсера, который устраивает ланчи с музыкальными руководителями, а затем отправляется по клубам со своим гораздо более молодым бойфрендом.
— Давненько мы не виделись, — мисс Тао вздыхает. — Как поживает мама?
С тех пор, как мисс Тао видела её в последний раз, у мамы было множество новых отношений, включая две расторгнутые помолвки и один судебный запрет.
— Прекрасно. Рейтинги её нового шоу зашкаливают.
— Она, должно быть, так счастлива, что ты снова занялась своей карьерой?
— Определённо, — моя улыбка становится натянутой. — Она меня очень поддерживала.
— Знай, что я всегда готова поддержать твой рост и прогресс. Пожалуйста, не стесняйся, дай знать, если тебе что-нибудь понадобится. У тебя есть какие-либо вопросы по поводу информации, которую я тебе отправила, или форм согласия?
— О, э-э… — я достаю из кармана куртки телефон. — Я должна сдать вам телефон?
— Ах, да, такова политика в отношении гаджетов, — она сочувственно кивает. — Я знаю, что отобрать телефон у подростка — всё равно что попросить у него руку и сердце, но одна из моих главных целей в этой программе — создать пространство, свободное от внешних отвлекающих факторов, чтобы участницы могли сосредоточиться на достижении целей.
Я смотрю на свой телефон ещё несколько секунд и передаю его. Она права — мне не нужно поддаваться искушению погуглить себя или прочитать ненавистнические комментарии в 02:00 ночи.
— Не волнуйся, ты не будешь полностью отрезана от мира, здесь есть компьютерный класс, которым можно свободно пользоваться в перерывах, — мисс Тао берёт мой телефон и кладёт его рядом со своей клавиатурой, вне моей досягаемости.
Затем радушная улыбка исчезает с её лица, глаза становятся мрачными, и я знаю, что за этим последует.
— Санди, мне невероятно жаль, что не смогла поддержать тебя в то трудное время. Я тоже всегда буду носить эту боль с собой. Моя дверь всегда открыта, если ты захочешь поговорить.
К концу "Сладкой каденции" всё превратилось в хаос усугубляющихся катастроф. Мама увезла нас из Лос-Анджелеса сразу после похорон Мины и уволила мисс Тао по телефону. У меня даже не было возможности попрощаться с ней.
— Я не просто так написала об этом в своём письме, — говорит она мне. — Я знаю, что выступление на кастинге не соответствовало твоим возможностям. Твоя индивидуальность сияет, когда ты выходишь на сцену. Ты очень фотогенична, у тебя уникальный голос и, самое главное, сильная трудовая этика. Я видела, как ты больше других стремилась к самосовершенствованию. И именно поэтому тебя выбрали для участия в проекте — не по знакомству, а из-за твоего таланта и потенциала. Потому что ты заслуживаешь быть здесь.
При этих словах я испытываю дикое облегчение.
— Спасибо. Это… это действительно много значит.
Её улыбка снова расцветает, она складывает руки. На коже вокруг глаз и рта нет ни единой морщинки.
— Давай-ка до начала ознакомительных занятий я покажу, где ты будешь жить, ладно?