— Я позвоню её родителям, — я трясущимися руками тянусь к телефону.
— Нет! — кричит Кэнди. — Я помогу ей; просто нужно, чтобы она поехала со мной.
Мина начинает грязными руками царапать себе щёки.
— Это не моё лицо! — кричит она, царапая себе шею, челюсти коричневыми ногтями и оставляя красные следы на своей белой, как бумага, коже. — Это не моё лицо!
Я вскакиваю на ноги. Осколок стекла впивается мне в пятку, когда я отхожу назад, но я почти не чувствую этого. Я лишь чувствую, как моё бешено колотящее сердце готово разорваться на части.
Кэнди хватает Мину и отталкивает её руки от себя:
— Мина, успокойся! Всё будет хорошо, мы поможем тебе!
— Я должна идти! Мне пора! Отпусти меня! — кричит Мина.
Я отступаю на несколько шагов, а Мина начинает рыдать, издавая протяжные животные вопли. Я никогда не слышала, чтобы она издавала подобные звуки, да и вообще ни от кого другого такого не помню.
— Это всё из-за меня? — обращаюсь я к Кэнди, как всегда, за советом и заботой, хотя больше не имею права этого просить. Но меня душит растущая паника, дыхание учащается и становится тяжелее. — Это потому, что я остановила ритуал… Потому что не могла пройти через него...
Кэнди поднимает голову, и в ту секунду, когда она отвлекается, Мина вырывается из её объятий и выбегает из спальни. Её босые ноги шлёпают по осколкам стекла, усеивающим пол.
— Мина!
Мы бежим вслед за ней в гостиную и видим, как Мина распахивает балконную дверь. Ночной ветерок приподнимает прозрачные занавески, окутывая её белым саваном.
Время застывает. Всё вращается, как в замедленной съёмке. Мы бежим к ней, протягивая руки. Кэнди обгоняет меня, и хватка ужаса ослабевает, потому что я знаю, что она всё исправит.
Кэнди вернёт Мину домой.
Кэнди спасёт её.
Но Мина не останавливается. Она карабкается и подтягивается, становясь на перила балкона. За развевающимися занавесками она широко раскидывает руки, поворачивается к нам лицом, и мы слышим, как она говорит:
— Хочу домой.
Затем тело Мины наклоняется, и она падает навзничь в ночь.
Глава 1. Наши дни
Я больше не надеваю ничего моднявого и не позирую, когда меня узнают на улице. В такие моменты либо какой–нибудь папарацци пытается сфоткать, как я ем буррито с крайне нелестного ракурса, либо я в спортивных штанах и шлёпках с не мытой головой брожу по отделу заморозки в продуктовом магазине.
Дама, парящая рядом со мной, притворяется, что рассматривает упаковку с вафлями. Она почти не стесняясь разглядывает меня и ждёт, пока я положу шестой замороженный обед в тележку, а потом бросается в атаку.
— Простите, не хотела беспокоить, но можно спросить: это не вы участница того телешоу? Ну, про азиатскую поп-группу?
Поскольку она не назвала меня по имени и даже не помнит названия нашего шоу, я понимаю, что лучше избежать потенциальной социальной катастрофы, и вежливо сказать ей: "Простите, вы меня с кем-то путаете".
Но уголки моего рта приподнимаются, и слова вырываются наружу прежде, чем я успеваю их остановить.
— Да, всё верно! — голос автоматически переходит в более высокий регистр, в котором звучит моложе и дружелюбнее. — Это я.
Дама издаёт возбуждённый возглас:
— О боже! А можно вас попросить быстро сфоткаться с дочерьми? Всего одна фотка? Они вас просто обожают!
— Конечно.
Разумная, уважающая себя часть меня уплывает, не привязанная к чему-либо, разочарованно поглядывая вниз на оставшуюся позади меньшую меня — ту, которая по-прежнему жаждет одобрения незнакомцев.
— Обри! Аня! Скорее сюда! — кричит дама. — Вы не поверите, кого я только что встретила!
Из другого конца стеллажей вприпрыжку выбегают две девочки-подростка: одна с фиолетовыми, а другая с голубыми прядями в волосах. Они выглядят лет на 12, максимум на 13, но их стиль безупречен, а макияж такой, что впору сниматься в рекламе косметики. У них наверняка есть танцевальное видео, которое набрало 800 тыс. просмотров. Следующее поколение трендсеттеров пришло сюда, чтобы своими кроссовками со стразами переступить через труп моей карьеры.
— Это Кэнди — из вашего любимого шоу!..
Этим именем меня будто ударили под дых. Я прикусываю щеку от пронзающей боли.
Даже на пике популярности нас с Кэнди всё равно путали. Когда это случалось раньше, у меня от счастья порхали бабочки в животе, — я думала, что нас считают похожими. Но потом через некоторое время я поняла, что нас вообще не отличают друг от друга и считают взаимозаменяемыми.
Мать представляет меня дочерям, будто вручает приз, а на лицах девочек эмоции сменяются, как в замедленной съёмке: от удивления к узнаванию, от тревоги к разочарованию, а затем к невыносимому смущению. И, наконец, к жалости.