Крайне раздражённая Кэнди складывает руки на груди и сердито смотрит на меня.
— Придётся сообщить, что вы обе нарушаете комендантский час, — резко говорит она.
Мы с Юджинией переглядываемся, не находя слов. Мы можем только задыхаться в поту и тяжело дышать с бесконтрольно колотящимися сердцами от паники, адреналина и растерянности.
— Прости, — с трудом выдавливает Юджиния. — Я прямо сейчас возвращаюсь в свою комнату.
Я наблюдаю, как она, медленно покачиваясь, идёт по коридору, как будто пьяна и ноги вот-вот подведут её. Она открывает дверь в свою комнату и проскальзывает внутрь.
Кэнди поворачивается ко мне.
— Ну? — подсказывает она, ожидая объяснений.
Мысли растрёпаны. Как мне объяснить, что только что произошло? Что я видела? Какое-то существо преследовало нас в коридоре? В здании есть подвальный уровень со множеством комнат, похожих на камеры? Там какая-то странная дверь?
Я поворачиваюсь обратно к лестнице. Никто не поднимается по лестнице, никто не гонится за мной.
— Я… — голос превращается в сухой хрип. — Я пришла сюда за тобой.
— Солнышко, что ты несёшь? — огрызается Кэнди. — Это ты встала посреди ночи и вышла из комнаты. Я гналась за тобой до первого этажа, а потом ты исчезла. Это я пришла за тобой сюда.
Глава 15. Наши дни
На следующее утро я просыпаюсь от звука будильника.
Несмотря на лихорадочный ночной сон, я просыпаюсь в ту же секунду, как открываю глаза, и переворачиваюсь, чтобы посмотреть на ту сторону комнаты, где Кэнди.
Она там, по-прежнему спит, зарывшись поглубже в одеяла. Я откидываю простыни в сторону и крадусь по полу к её кровати. Мы не разговаривали после того, как вернулись в номер прошлой ночью. Просто пришли и легли спать в удушающем молчании. Кажется, я большую часть ночи смотрела в потолок. По-настоящему я поспала, наверное, всего 2 часа.
— Кэнди, — я осторожно трясу её за плечи. — Просыпайся.
Она вздрагивает и оборачивается на звук моего голоса.
— Мне нужно с тобой поговорить, — говорю я.
Кэнди проводит рукой по растрёпанным волосам и зевает.
— Чего тебе? — бормочет она.
Спросонья защитная колючая проволока, обёрнутая вокруг неё, за ночь распустилась. Что-то внутри сжимается в ноющий комок.
— Прошлой ночью, когда я выходила из комнаты… Я увидела её.
— Кого?
Я делаю глубокий вдох, затем позволяю её имени слететь губ впервые после похорон:
— Кажется, это была Мина.
При этих словах Кэнди садится, полностью проснувшись. Она смотрит на меня, ожидая, что я продолжу. Я не могу прочитать её эмоции; её лицо непроницаемо, ни широко раскрытых глаз, ни отвисшей челюсти, и от этого я чувствую себя настолько глупо, что в конце концов отказываюсь от своих слов.
— Возможно, кто-то пытался напугать меня. Я не знаю. Мы заблудились в здании и увидели кое-что странное. Ты знала, что под первым этажом есть подвальный этаж?
— Солнышко, — Кэнди снова переходит на свой умиротворяющий тон, каким она обычно разговаривает со мной, когда я выхожу из себя. — Пребывание в такой обстановке, вероятно, вызывает множество негативных эмоций и воспоминаний, — её рука, словно лёгкий ветерок, опускается мне на плечо. — Наверное, тебе следует подумать о возвращении домой.
Её слова — словно ведро ледяной воды, выплеснутое мне в лицо. Я отталкиваю её руку, в груди поднимается жар.
— Почему ты так стараешься избавиться от меня? Ты действительно так сильно хочешь, чтобы я тут всё зафейлила?
— Разве я это говорила?
— Тогда что ты хочешь сказать? Что, по-твоему, я сама виновата в том, что происходит? Что я должна просто исчезнуть в безвестности навсегда?
В глазах Кэнди вспыхивает холодная ярость:
— Назови хоть один случай, когда я не заступилась за тебя.
Я отворачиваюсь от неё, избегая жгучей правды в её взгляде. Она права. Кэнди объединяла нас, делилась своими тайнами, своей силой, защищала меня, мстила за меня.
— Разве такое возможно... — я запинаюсь на вопросе, не совсем понимая, о чём спрашиваю. — Есть ли вообще какой-нибудь шанс, что Мина ещё может быть...
— Конечно, нет, — говорит Кэнди, вскакивая с кровати и протискиваясь мимо меня к комоду. Её тень перемещается между нами, темнеет у её ног. — Мины больше нет.
Юджиния уже не такая стервозная во время утренних групповых репетиций. Она по-прежнему немногословна и нетерпелива, раздавая указания, но большая часть её разочарования явно направлена на саму себя.
— Похоже, низкий балл наконец-то выбил её из того седла, на котором она приехала, — подмигивает мне Алексис.