Я медленно отстраняюсь от неё. Щёки Кэнди заливает румянец, мы обе безуспешно пытаемся выровнять дыхание.
— Ты сказала, что на мои чувства повлияла дева. На что ещё она способна?
Едва я упоминаю о деве, выражение лица Кэнди меняется. Взволнованный взгляд исчезает, заменяясь чем-то совершенно другим. Она отворачивается от меня лицом к стене и втягивает плечи:
— Я не могу говорить об этом.
Внезапно она выглядит маленькой и потерянной.
Испуганной.
Воспоминание о Кэнди, тихо всхлипывающей в том туалете, сменяется резким облегчением. Её покрасневшие глаза. Как сильно она пыталась скрыть любой признак слабости.
Наконец меня осенило. До меня всегда слишком долго доходило, я совсем не обращала внимания на скрытые намерения, на то, как, казалось бы, несвязанные детали сочетаются друг с другом, образуя общую картину.
Всё это время я ошибалась.
Кэнди хочет, чтобы я воспринимала её присутствие как враждебное. Она ведёт себя холодно и отстранённо с явной целью оттолкнуть меня от себя, но это лишь притворство. Она пытается защитить меня от чего-то. Что-то, что пугает её саму.
Детали наконец встают на свои места.
Небесная дева, которую Кэнди описывала как божественного духа-хранителя, исполняющего желания и дарующего благословения... Возможно, не такая она уж и доброжелательная.
Глава 23. Наши дни
О Ханне никто не вспоминает.
После её отъезда настроение у девушек было лёгким. Они подпрыгивают на носках, напевая себе под нос, когда вместе ходят по коридорам. Я начинаю сомневаться, всё ли было так, как я помню.
Там действительно был нож? Я правда видела, как она поранилась? Я правда держала Ханну на руках с этими глубокими порезами по одной стороне её лица? Фэй была единственной, кто при этом присутствовал, но сейчас её нет; больше никто не может подтвердить мою версию событий.
Это не моё лицо.
Хочу домой.
Когда я пытаюсь вспомнить, что произошло, вспоминается только голос Мины, говорящей эти ужасные вещи, а не Ханны. Я крепко зажмуриваюсь, борясь с подступающей головной болью.
— Может быть, у Ханны действительно случился нервный срыв, и это не связано с другими происшествиями? — предполагает Юджиния.
Когда я снова открываю глаза, мир встаёт на своё место. Уже утро. Я в комнате Юджинии. У неё уходит мучительно много времени на подготовку. Я жду, кажется, уже несколько часов, а она не встаёт со стула, продолжая смотреть в туалетное зеркало на своём столе. Обе её соседки по комнате уже ушли на утренние занятия.
Я смотрю на часы на её тумбочке:
— Почти 8:30. Что ты делаешь — считаешь поры на лице?
Она прижимает кончики пальцев к уголкам глаз, потирает ямочки щёк, затем проводит руками по линии подбородка.
— Моя кожа такая чертовски раздражённая, — жалуется она. — У меня что, срыв?
Я испускаю тяжёлый вздох и подхожу:
— Дай посмотреть.
Она поворачивается на стуле, и я наклоняюсь, чтобы осмотреть её кожу на предмет каких-либо признаков покраснения или характерного бугорка от прорезающегося прыща. Я не вижу никаких подозрительных пятен, но когда я приглядываюсь повнимательнее, черты её лица внезапно приобретают чужеродный оттенок. В мгновение ока кажется, что её лицо слегка изменилось: острые, раскосые глаза кажутся больше, сильный нос более заострён, резкие углы подбородка как-то округлились, стали мягче.
Когда я моргаю снова, её лицо снова выглядит таким же. Должно быть, это из-за угла освещения, отбрасывающего странные тени. Я откидываюсь назад и нетерпеливо скрещиваю руки на груди:
— Ты выглядишь прекрасно, просто сногсшибательно. Боги плачут. Ты не могла бы поторопиться?
— Мне кажется, или люди здесь становятся не такими уродливыми? — комментирует Юджиния, роясь в своей косметичке. Она достаёт маленькую жестянку, плоскую и круглую.
Я замираю.
— Что это? — спрашиваю я.
— Образцы глиняных масок, которые раздавали несколько недель назад. Я думала, у тебя тоже есть, — она открывает крышку и опускает пальцы внутрь.
— Нет! Не прикасайся к ней! — я бросаюсь вперёд, выбивая жестянку из её рук на пол.
— Что, блин, это было?! — визжит Юджиния.
Часть содержимого жестянки проливается на пол. Оно тёмно-коричневого цвета. Я наклоняюсь вперёд, пытаясь определить, есть ли в нём оттенки красного, соответствует ли он цвету из моей памяти.
— Ты что, с ума сошла?! — Юджиния недоверчиво смотрит на меня.