На следующей неделе заголовки объявляют, что Чжин-Хван, Брейли и я — самый драматичный любовный треугольник этого лета, подлив масла в огонь скандала с утечкой фотографий. Фанаты собирают откровенные снимки и видео всех наших прошлых встреч, выстраивают временные рамки, анализируют язык нашего тела — это всё, о чём они говорят, — и внезапно я больше не Санди Ли из "Сладкой каденции", я...
Разлучница.
Я увожу парней у других девушек.
Я грязная шлюха, которая прислала Чжин-Хвану свои обнажённые фотки в попытке соблазнить его и увести у бедной, ничего не подозревающей Брейли.
Негативная реакция на меня настолько сильна, что наше агентство отменяет все предстоящие выступления, а студия переходит в режим антикризисного управления.
Я целыми днями прячусь в своей комнате, не отвечаю на звонки, не отвечаю матери, когда она умоляет меня поговорить с нанятым ею пиар-агентом.
На протяжении всего натиска этой медиа-бури Брейли поддерживает Чжин-Хвана. Она не публикует никаких заявлений, только загадочный пост со словами "Ты всегда получаешь от вселенной то, что заслужила", а потом отписывается от меня в соцсетях. Фэндом Брейли воспринял это как сигнал к объявлению войны, и вскоре каждая наша страница в социальных сетях наводняется хейтом.
Твоей карьере КОНЕЦ!!
На своих обнажённых снимках ты такая уродина лол
Ты подала очень плохой пример всем маленьким американкам азиатского происхождения, которые смотрели на тебя снизу вверх
Отмените уже шоу, это треш
Требуем справедливости для Брейли!
Не знаю, сколько дней проходит, прежде чем слышу, как Мина и Кэнди осторожно стучат в дверь моей комнаты и просят впустить их.
Суд из огня и серы, которого я ожидала, так и не наступает. Никаких "раньше надо было думать" или "я же тебе говорила". Кэнди и Мина крепко обнимают меня, защищая. Что-то во мне оттаивает, и я наконец-то выпускаю это наружу.
Я плачу так сильно и долго, что у меня болит всё лицо, а в черепе начинает стучать мигрень. Мина и Кэнди обнимают меня, пока тяжёлые рыдания не сменяются тихим всхлипыванием и прерывистой икотой.
— Это ещё некоторое время будет продолжаться. Так всегда бывает. А потом всё закончится, — Мина протягивает мне салфетки, черпая из своего безграничного источника оптимизма.
Я сомневаюсь.
— Держись подальше от Интернета. Ни на что не смотри, — Кэнди гладит меня по спине.
Невозможно. Я и так всё видела.
Я не могу даже смотреть на Кэнди. Она знала, что так случится. Она пыталась предупредить меня. Уверена, что ей хочется прямо сейчас накричать на меня, сказать, как сильно я напортачила, какая я эгоистка, дура, жалкая…
— Ведь я это заслужила, так? — спрашиваю я.
Мои глаза так распухли, что больно моргать.
— Нет, — Кэнди протягивает руку и обхватывает моё лицо ладонями, заставляя меня посмотреть на неё. — Ты совершала ошибки, но ты не виновата. Ты ничего из этого не заслуживаешь.
— Это он во всём виноват, — выдавливает Мина. Она берет мою руку в свою и крепко сжимает. — Я должна тебе кое в чём признаться, Солнышко.
— В чём? — моргаю я, глядя на Мину и потирая воспалённые глаза.
— Мне жаль, что я была не до конца с тобой честна. Но ты заслуживаешь знать. Чжин-Хван... был тем парнем, о котором я тебе рассказывала, — признаётся Мина. Она поворачивается к Кэнди, которая тоже смутилась от такого признания. Мина добавляет: — Я... познакомилась с Чжин-Хваном до его дебюта. Тогда мы оба были стажёрами в Корее.
Её голос тих и отягощён чувством вины. Она выглядит такой пристыженной. Глаза Кэнди расширяются, но она предпочитает молчать.
Сначала мне кажется, что я ослышалась. Мина спала с Чжин-Хваном?
Не может быть!
Но тут до меня доходит.
Печальные, слегка измученные взгляды, которые она бросала, когда я рассказывала о своих подвигах.
Так она пыталась предупредить меня.
Мина продолжает, её голос становится тише:
— Мои фотки тоже попали в утечку. В них не видно моего лица, но... это я.
Мне требуется несколько секунд, чтобы осознать информацию.
— Что? — резкий голос Кэнди нарушает тишину.
— Мина… почему ты ничего не сказала? — наконец спрашиваю я. — Всё это время...
— Ты права, нужно было сразу рассказать. Мне так жаль, Солнышко, — голос Мины срывается. — Я должна была сказать тебе правду, но я боялась. Я знала, как сильно он тебе нравится, я... мне не хотелось тебя расстраивать. Не хотелось, чтобы что-то подобное... кто-то вроде него испортил нашу дружбу. Не хотелось, чтобы ты меня ненавидела.