— Ты мне вообще должна ещё спасибо сказать, — говорит он мне. — Хен-бин из "JunkLand" спрашивал меня, может ли за тобой приударить, а Алекс Чжао из "H-I-T" выпрашивал у меня твой номер телефона. На следующей неделе ты будешь прогуливаться по красной ковровой дорожке под руку с кем-то другим. К тому же, моё агентство уже сократило мне зарплату и отменило несколько выступлений, так что, думаю, мы квиты.
— И не мечтай! — огрызается на него Мина. — Мы даём тебе шанс извиниться, а у тебя не хватает порядочности даже на это!
Чжин-Хван прищуривается, глядя на нас, и усмехается:
— Всё, убирайтесь к чёртовой матери из моей квартиры, пока я не вызвал охрану.
Кэнди даже не пытается подняться с дивана.
— Мне не нравится, как ты с нами разговариваешь, — говорит она. — Тебе следует пойти и положить немного мыла в рот.
При этих словах Чжин-Хван поворачивается и идёт на кухню. Как и приказывает Кэнди, он берёт с раковины средство для мытья посуды, открывает рот и начинает капать моющим средством себе на язык.
— Глотай, — говорит Кэнди.
Его глаза закрываются, он давится жидкостью, адамово яблоко дёргается от усилия, когда он глотает моющее средство.
На моём лице расплывается широкая мстительная улыбка. Мина наблюдает за происходящим с удовлетворением в глазах.
— Ты многого лишил Санни и Мину, — говорит Кэнди. — Мы пришли забрать долги.
Кэнди достаёт из сумки ароматическую палочку, маленькую подставку для благовоний и богато украшенную жестянку, которую я сразу узнаю. Она открывает жестянку и зачерпывает немного красновато-коричневой грязи в блюдо и зажигает благовония. Ароматный дым тонкими белыми завитками поднимается вверх.
— Сначала отдай мне свои волосы, — говорит ему Кэнди. — Принеси ножницы.
Чжин-Хван подчиняется. У него нет выбора. Он открывает кухонный ящик и возвращается в гостиную с парой кухонных ножниц.
— Режь, — говорит Кэнди.
Вместо того, чтобы просто отрезать прядь, Чжин-Хван широко раскрывает ножницы и яростно тыкает ими себе в голову. Я вздрагиваю. Мина отшатывается. Глаза Чжин-Хвана наполняются слезами. Он орудует ножницами, открывая и закрывая их на голове. Порезы быстро открываются, тонкие красные струйки стекают по линии волос на воротник рубашки. Он останавливается только тогда, когда Кэнди поднимает руку. Дотрагиваясь до пятнистых красных ран на голове, Чжин-Хван выдёргивает две пригоршни волос и кладёт их в протянутую ладонь Кэнди.
Кэнди кладёт волосы на блюдо и покрывает их грязью.
— Теперь возьми пепельницу, — говорит она ему.
Чжин-Хван тянется к пепельнице на кофейном столике, высоко поднимая тяжёлую чёрную штуковину. Он пленник собственного тела, совершенно бессильный против её принуждения, единственный признак того, что он всё осознаёт, — это бушующая паника, скрывающаяся за широко раскрытыми, немигающими глазами.
— Выбей себе зуб.
Чжин-Хван со всей силы бьёт себе пепельницей по губам.
Мина резко выдыхает и отворачивает голову, не в силах больше смотреть.
Я не отвожу взгляд. Я заставляю себя смотреть на кровавое зрелище, в то время как Чжин-Хван снова отводит руку назад и бьёт себя снова и снова. Что-то хрустит у него во рту. К красной слюне, стекающей с его разбитых губ, примешиваются белые осколки.
— Так не получится, — наставляет Кэнди спокойно, почти как врач. — Вырежь ножницами.
Чжин-Хван без колебаний широко открывает рот и засовывает ножницы в рот.
Такое чувство, что я смотрю сценическую постановку. Есть что-то настолько далёкое от реальности, почти театральное в том, как на моих глазах разыгрывается членовредительство. Кровь на его лице такого яркого оттенка, что похожа на красную краску. Он жалобно стонет, проводя лезвием по распухшим дёснам и сломанным зубам.
Мина закрывает лицо руками, её плечи трясутся, но она не просит Кэнди остановиться.
Наконец Чжин-Хван опускает ножницы. Он подходит к Кэнди и бросает окровавленный, наполовину сломанный зуб в чашечку для благовоний.
— Кэнди, я… кажется, мы своё получили... — бормочу я. От вида такого количества крови месть перестаёт приносить мне удовлетворение.
— Что думаешь, Чжин-Хван? — спрашивает Кэнди. — Мы своё получили? Ты сожалеешь о том, что сделал?
Чжин-Хван выплёвывает каплю крови в сторону Кэнди и кричит:
— Кто-нибудь, помогите мне!
Кэнди мотает головой:
— Похоже, ты ни о чём не сожалеешь.
Губы Чжин-Хвана снова смыкаются, как будто их заклеили скотчем, позволяя вырываться только напряжённым, приглушённым стонам. Кэнди поднимается на ноги, и я вижу, что Чжин-Хван хочет отступить на шаг, но не может сдвинуться с места, не в силах убежать, не в силах закричать.