Фэй внезапно останавливается. В стене есть отверстие — арочный дверной проём. Я наклоняюсь вперёд и заглядываю в полость. Единственный длинный лестничный пролёт ведёт прямо вниз. Я не могу разглядеть, что находится внизу. Я никогда раньше не видела этот дверной проём и лестницу.
— Сюда, — говорит Фэй, проходит через арку и спускается по лестнице.
У подножия лестницы находится вход в туннель, дорожка шириной всего в ширину плеч, и нам приходиться двигаться гуськом.
Воздух в проходе липкий и влажный. Я слышу, как с другого конца капает жидкость. Туннель становится уже, чем дальше мы идём, и мне кажется, что я протискиваюсь сквозь сжимающееся горло к невообразимому концу.
Как раз в тот момент, когда клаустрофобия граничит с удушьем, проход открывается. Мы, спотыкаясь, выходим в длинный коридор. Банальный, ничем не украшенный интерьер, который смутно напоминает пол общежития. Наверху горят лампы дневного света малой мощности, полы выложены бежевой плиткой без текстуры. По обе стороны коридора расположены одинаковые двери, идущие из одного конца в другой.
Мы в подвале. Куда нас с Юджинией загоняли все предыдущие вечера. Там я видела ту деревянную дверь, разрисованную символами.
Фэй быстро ведёт меня в одну из комнат и закрывает за нами дверь. Помещение небольшое, без окон, с рядом металлических шкафов вдоль задней стены и столом из нержавеющей стали в центре комнаты. Это похоже на операционный стол, и я не могу удержаться от того, чтобы не представить, какие ужасы могли на нём твориться.
— Это ты подложила те распечатки мне в шкафчик? — спрашиваю я.
Фэй не отрицает:
— Я сказала Кэндис, что ей следовало с самого начала заставить тебя уйти с проекта. Но она не хотела.
Чувство вины и облегчения захлёстывают меня одновременно. После того случая, когда она потеряла самоконтроль во время нашей ссоры, я часто боялась, что Кэнди обратит свою силу против меня.
Теперь я знаю. Даже в худшей из ситуаций Кэнди отказывалась лишать меня свободы воли.
Я хмурюсь, ещё раз оглядывая комнату:
— Для чего нужен ритуал?
Затуманенные глаза Фэй поднимаются и встречаются с моими:
— Кэндис не рассказала тебе, как рассказала Мине?
— Нет.
Я хмурюсь, копая в памяти глубже, перебирая старые разговоры, в поисках этой информации. Я вспоминаю ритуал, и в памяти всплывает: пучки волос Чжин-Хвана, осколки его сломанных зубов.
— Подношения, — понимаю я. — Деве нужны живые подношения?
Страх появляется на её лице, когда я говорю о деве испуганным голосом, даже хотя Фэй поступается собственными убеждениями, чтобы помочь мне.
— Дева даёт нам от своего священного тела, а мы, как потомки её первых учениц, отдаём ей, чтобы доказать нашу преданность. Веками мы проводили церемонию благословения. Те, кого считают наиболее достойными, кто в наибольшей степени воплощает божественный дух девы, избираются, чтобы сопровождать её в следующей жизни, — Фэй произносит эти душераздирающие слова настолько безмятежно, будто цитирует Священное Писание.
Все эти занятия, пение, танцы — мы готовились к собственной бойне.
— А их лица? — спрашиваю я. — Почему у всех лица становятся одинаковыми?
— Те, кого коснулся дух девы, становятся едиными с ней, — говорит мне Фэй. — Иногда её облик начинает проявляться физически.
Юджиния, Алексис, Ханна, Мина…
Всё это время я смотрела деве прямо в лицо.
Меня охватывает тошнота. Сколько девушек было принесено в жертву ученицами девы в своих ритуалах? И сколько их ещё будет?
Я бы даже не узнала об этом проекте, если бы не увидела тот видео-пост Кэнди. Кэнди, у которой есть обширная фанбаза, состоящая из молодых, впечатлительных девочек. Её заставили снять этот видео-пост с объявлением, чтобы привлечь ничего не подозревающих жертв? Всегда найдутся девушки, привлечённые соблазнительными обещаниями и неотразимыми мечтами. Девушки, которые доведут себя до самых крайних пределов, а затем переступят через себя, если поверят, что на другой стороне их ждут такие возможности. Цепочка поставок тел будет бесконечной.
Ужасающее осознание пронзает меня.
— Кэнди выбрана "сопровождать её"? — спрашиваю я Фэй.
Внезапно я чувствую ритм.
Этот глубокий, успокаивающий рокот, вибрирующий в груди, синхронизирующийся с каждым ударом сердца. Каждая клеточка тела гудит, настроенная и внимающая ритму. Это барабаны из песни, под которую мы репетировали каждый день с тех пор, как я попала сюда. Грохот манит меня с другой стороны двери, и ноги двигаются в ответ. Этот непрекращающийся ритм скользит внутри, зацепляется за что-то и тянет меня с непреодолимой силой.