— О, слава богу! Ты проснулась!
— Где я?
— В больнице, — говорит мама. — Ты в безопасности. С тобой всё в порядке.
Мама встаёт со стула и начинает звать медсестёр. Я пытаюсь сесть, но конечности сопротивляются моим усилиям, они слабые и неповоротливые. Это ещё один кошмар? Ещё одна иллюзия? Я действительно здесь?
Медсёстры гуськом входят в палату, суетливо обходя мою кровать, проверяя мои показатели. Следующей приходит врач. Она говорит спокойным, монотонным голосом — спрашивает меня, помню ли я, что произошло. Когда я не отвечаю, она продолжает объяснять, что на танцевальном конкурсе произошёл ужасный несчастный случай. Утечка газа, от которой случился взрыв и пожар. Она говорит, что у меня перелом запястья и ингаляционная травма из-за вдыхания дыма. Что, несмотря на отсутствие травмы головы, я была почти 2 дня без сознания.
Вспыхивают образы: красное на красном, искалеченные тела, разорванная кожа, кровь на полу, языки пламени на стенах. Прикованная дева в той лесной хижине. Её боль и ненависть разрастались в груди, выталкивая меня из собственного тела. Я хватаю Кэнди за шею.
Внезапный импульс пронзает меня, и я подскакиваю в полусидячем положении, хватаюсь руками за халат ближайшей ко мне медсестры.
— Где Кэнди? Как она? Могу я её увидеть?!
Обе медсестры, доктор и мама успокаивают меня и укладывают на спину.
— Кэнди уже выписали из больницы, — уверяет меня мама.
— Я должна увидеть её, мне надо поговорить с ней.
— Пусть тебе немного станет лучше. Ты сейчас не в форме для посещений, — пытается втолковать мне мама.
— Ты не понимаешь — мне нужно знать, всё ли с ней в порядке!
— С ней всё в полном порядке, — уверяет мама. — По словам полиции, она вытащила тебя и других девушек из горящего здания. Ей пришлось наложить несколько швов, но её уже выписали. Её должны наградить медалью. Я обязательно свяжусь с ней от твоего имени. Успокойся, пожалуйста.
Я стараюсь расслабиться и позволяю врачу и медсёстрам закончить осмотр.
Как только они покидают больничную палату, я прикасаюсь к лицу, проводя пальцами по бороздкам и впадинам. Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на окно, но не могу чётко разглядеть своё отражение, не вижу, моё ли у меня лицо.
Мама начинает разглагольствовать по-китайски, как обычно делает, когда приходит в ярость:
— Не могу поверить, что такое произошло. Какая халатность! Я подам в суд на проект, на управляющую компанию, на застройщика. Все они скоро познакомятся с моими юристами.
— Нет, не надо! — мама пугается того, насколько пылко я ей возражаю. Я пытаюсь быстро прикрыться. — Я не хочу, чтобы это превратилось в очередной грандиозный медиа-цирк. Пожалуйста, мама.
— Я подумаю об этом, — в её голосе столько страдания, будто она хочет сказать мне: "Я люблю тебя".
Но пока этого достаточно. Я ложусь обратно, переворачивая сонное тело на бок, лицом к маме, и внезапно снова чувствую усталость.
— Мама?
— Да?
— Ты можешь мне что-нибудь спеть? — я закутываюсь в колючее больничное одеяло, наваливается усталость. — Ту тайваньскую песню, которая мне так нравится.
Её гнев остывает:
— Конечно, конечно.
Мама протягивает руку и натягивает одеяло мне на плечи. Я не борюсь с чёрными приливами, которые захлёстывают меня, а веки закрываются сами. Колыбельная матери звучит у самого уха.
Когда я снова открываю глаза после туманного сна без сновидений, за окном моей палаты темно, а Кэнди сидит в больничном кресле у кровати.
— Кэнди?
Она кивает. Высокий воротник её блузки застёгнут до упора, но я вижу край красного кровоподтёка на коже шеи — следы от моих пальцев. Я отвожу взгляд, как только до меня доходит связь.
— Ты в порядке? Моя мама сказала, что с тобой всё в порядке, но...
— Со мной всё в порядке, — говорит Кэнди, касаясь ноги. — Раньше было намного хуже.
Её ответ лёгкий, как тот аккуратный бантик, завязанный на её кровавой ране. Ни одна из нас не ушла от этого испытания под названием "всё в порядке". Я вскакиваю, внезапно вспомнив.
— А как же остальные? Юджиния? Твою сестрёнку нашли?
Кэнди кивает.
— Ты была права. Едва дева освободилась, её проклятие спало. Все девушки вернулись домой к семьям, — говорит Кэнди. — Но нижние помещения, вероятно, рухнули, так как мисс Тао больше не поддерживала иллюзию… Не знаю, удалось ли Инги сбежать, — она делает паузу, сильно хмурясь. — Ты помнишь, что там произошло?
— Обрывками, — бормочу я. — Это как дурной сон месячной давности. Неужели я...
Пальцы сжимают простыни, когда я вспоминаю крики, хруст.
— Это была не ты, — твёрдо говорит Кэнди. — Ты ничего этого не делала, — её рука тянется и ловит мою, сжимает её. — Как ты сейчас себя чувствуешь?