«Идиот я, идиот!» – подумал Распорядитель, но внешне остался твёрд:
–Отчёт – это священная форма жизни! Ты не имеешь права предлагать мне подлог. Вместо этого ознакомился бы лучше с досье!
–А если не полы, а окна помою? – пискнул Балор, который уже чувствовал, что Генри Уинслоу стремительно становится его головной болью.
–Помой, – согласился Распорядитель, – но Уинслоу всё равно останется твоим делом. Тряпка в бездне, швабра на кухне!
Балор обречённо уронил рога на стол и захныкал горько и отчаянно.
***
У Генри Уинслоу было очень хорошее чутьё. Едва он вошёл в свою комнату, небрежно швырнув рюкзак в дальний угол, как понял – он снова не один! От радости, что день становится всё лучше и лучше, у Генри даже руки задрожали – как обожал он всех подкроватных и шкафных монстров! Они – такие сильные и крутые, такие шипастые и когтистые были лишь в его компании и были лишь его друзьями и совершенно напрасно родители и учителя не верили ему! Они столького лишались!
Генри осторожненько заглянул в шкаф и никого не обнаружил. Что ж, это даже к лучшему – в прошлый раз Генри откровенно устал каждые тридцать секунд заглядывать в шкаф, кричать «ку-ку» и закрывать, доводя монстра, прячущегося там, до нервного срыва.
Тогда где?
Он оглядел комнату. Под столом? Едва ли. Там такой бардак из сваленных игрушек и тетрадей, оставленных с прошлого года, что ни один монстр не выживет, а живенько помрёт! На шкафу? Ну… обидно, если так, ведь Генри даже не видит чего там есть! Под кроватью? Скорее всего, но что же – они повторяются?
Впрочем, ему-то что?
Кровать его, монстры под кроватью его не пугают, мама вернётся от миссис Данольд ещё нескоро, значит…
***
Балору показалось, что на него падает небо. Если бы он не знал, к кому его отправили, он бы, конечно, отреагировал бы спокойно и мирно, но Генри Уинслоу был злом для них, поэтому нервы не выдержали, и монстр зашипел и запаниковал, когда на него обрушилось небо. Хотя, назвать небом пружинное полотно кровати, заходившее над его рогатой головой, было бы слишком странно.
И всё же…это было небом! И оно качалось над ним, пригибалось к самой его морде и отпрыгивало вверх, и снова гнулось, а что делать? Генри Уинслоу очень любил прыгать на кровати!
***
Генри Уинслоу перестал прыгать не потому что устал, а потому что ему надо было поберечь силы для грядущей борьбы. Ну ещё и потому что к скрипу кровати стал примешиваться жалобный скрип зубов монстра…
Генри прыгнул в последний раз, затем легко свесил голову с кровати и проорал совершенно немузыкально:
–Ваши дома они сносят, так встаньте сейчас же, встаньте сейчас же,
Ваши дома они сносят, так встаньте, сейчас же встаньте!
Балор смутно помнил, что где-то лет десять назад эта песня была популярна, но он в упор не помнил среди кого – от прыжков мальчишки и скрипа пружин у него разболелась голова.
Но он не встал.
–Встаньте! – орал Генри и, лихо стянув с ноги ботинок, швырнул его под кровать.
Балор обиделся – ботинками его давно не гоняли. Тем более такими грязными.
«И как я должен работать в таких условиях?» – подумал он с возмущением. В его голове уже складывались строки иска к Распорядителю.
На самом деле Балор рассчитывал на ночь. Ночью дети уязвимы – он это знал хорошо, а значит, если достаточно убедительно заскрежетать ночью, если провести когтистой пятёрней по его лицу, так, чтобы чуть-чуть разбудить, то можно, да, определённо можно получить, наконец, драгоценную отметку о том, что этот негодяй напугался. А про то, что он страх свой победил отметку уже сейчас можно ставить, с приложением служебных записок о состоянии предыдущих посланцев.
На помощь Балору, сама того не зная, пришла мать Генри, вернулась всё же от миссис Данольда:
–Генри! Ты обедал? Идём мыть руки!