– Я думаю, Джейк должен знать, что ты сделал, чтобы всё прояснилось.
Стюарт качает головой в знак отрицания.
– Прямо сейчас Джейку нужно знать, что в людях ещё осталось что–то доброе. А если он узнает, что я с этим разобрался, то перестанет верить. Просто позволь ему думать, что она поменяла своё мнение и пришла к правильному решению.
Кивая, я понимаю его рассуждения.
– Но как ты собираешься заплатить Кейтлин? Думаю, ей нужно много денег... У меня есть немного, я помогу.
Он усмехается.
– Не волнуйся, красотка. Я мог бы хранить это в тайне от Джейка, но это не значит, что он не заплатит. Он тогда всё ещё продолжал большую часть времени употреблять наркотики, и всё потому, что он сам вырыл эту яму. Деньги будут его. Я просто скрою их под видом пожертвования.
– Ты можешь это сделать? – смеюсь я.
– Конечно, могу... потому что технически это и есть пожертвование.
– Может, Джейк и не может отблагодарить тебя за то, что ты сделал, но я могу, – я обнимаю его и целую в щёку, – Не знаю, что бы Джейк или я делали без тебя в этой ситуации, – отклонившись, смотрю ему в лицо, – Мы же всегда будем друзьями?
– Конечно, чика, – его брови поднимаются, и он издаёт легкий выдох, – Ты ведь не собираешься возвращаться к нему, так?
Я отхожу, нуждаясь в воздухе. Глядя в пол, я качаю головой. Знание того, что Джейк не изменял мне, не избавит меня от опасений быть рядом с ним.
– Не важно, какие у тебя на то причины, красотка, просто знай, что Джейк любит тебя – очень сильно. Несмотря ни на что, на эту проблему, просто поговори с ним об этом, и ты поймёшь, сможете ли вы со всем справиться. Ребята, я вижу вас только вместе и если ты его любишь, то нет ничего, с чем бы вы не смогли бы справиться.
Смотря вверх, я встречаюсь с ним взглядом.
– Хорошо, – киваю я, – Пошли, вернёмся, чтобы успеть на оставшуюся часть концерта.
Стюарт долго смотрит на меня, его губы сжаты. Он оценивает меня. Он знает, что я обманула его, но к счастью, ничего не говорит по этому поводу, только протягивает мне свою руку. Принимая её, я иду обратно со Стюартом за кулисы. Я знаю, что моему сердцу должно сейчас стать легче из–за правды, но это не так. Стало ещё хуже.
Мы подходим на место, присоединяясь к Симоне, когда ребята заканчивают. Я смотрю на Джейка на сцене, и всё, что я чувствую – внутреннюю борьбу. Вдруг весь зал темнеет, когда песня подходит к концу. Пение песен на бис должно начаться через несколько минут. Сейчас момент, когда я обещала себе уйти.
Я слышу движение позади себя. Оборачиваясь, я вижу огромный синтезатор, который для меня выглядит уж слишком неподвижным. Я толкаю Симону и Стюарта, и мы отходим, позволяя ему проехать мимо. Дэнни и Смит сходят со сцены прямо к нам. Они разгоряченные и все в поту. Думаю, Джейк ушёл вместе с Томом в правые кулисы.
Я смотрю, как сияет Симона, разговаривая с Дэнни. Мне бы очень хотелось, чтобы сейчас Джейк был рядом со мной. Но это не так.
Толпа аплодирует, энтузиазм парней просто заразителен, когда я слушаю, как они быстро обмениваются словами. Но моё сердце медленно умирает в груди, потому что хоть я и сказала Стюарту, что останусь и поговорю с Джейком, я знаю, что не могу. Если я сделаю это, то ему удастся меня уговорить, а я точно знаю, что не готова к этому.
Последняя часть концерта уже скоро должна начаться и крики становятся всё громче и громче. Пол практически вибрирует у меня под ногами, когда фанаты зовут "УШ" обратно на сцену. Место становится безумным и напряженным. Вы в буквальном смысле можете почувствовать энергию толпы, словно прикосновение к коже.
Дэнни и Смита вызывают обратно, и они исчезают на сцене, чтобы занять свои места. Затем луч света падает на Джейка. Он сидит на стуле, человек устанавливает синтезатор, лицом в левую кулису, прямо в мою сторону. Толпа сходит с ума: кричит и аплодирует.
Джейк никогда не играл на синтезаторе на сцене. Он умеет играть, но он больше по части гитары. Из нас двоих – на пианино лучше играю я.
Вдруг по мне проходят нервные импульсы, распространяющиеся от кончиков моих ног до головы. Говоря в микрофон, Джейк обращается к фанатам:
– Этот тур был удивительным для нас во многих смыслах. Также он был одним из трудных, но вы, ребята, наши фанаты, помогли сделать из него настоящую память для Джонни. Поэтому мы благодарим всех вас.
Толпа снова возобновляет крики и хлопки.
– Ещё одной удивительной вещью тура, – Джейк говорит под крики, – стало то, что он вернул мне то, что я отпустил много лет назад по ошибке, что–то очень важное.
Он смотрит на меня в приглушённой темноте. Моё тело начинает дрожать под тяжестью его взгляда. Его глаза прерывают контакт, когда он снова начинает говорить:
– Один раз она меня спросила, если бы мне пришлось выбрать одну песню всех в мире написанных, которая лучше всего описала бы меня, какая бы она была. Я говорю о песне, которую собираюсь спеть.
По коже пробегает дрожь, когда я вспоминаю наш разговор той ночью в постели...
…
– Если тебе, Джейк Уэзерс, пришлось бы выбрать одну песню, название которой лучше всего описало бы тебя, какая она бы была?
– "Боль."
– Почему?
– Некоторые говорят, что Резнор написал лирическую предсмертную записку, другие, что он написал о причине, которая заставляет жить. Но я думаю, что обе версии верны... смотря с какой стороны посмотреть.
– И с какой стороны смотришь ты?
– Теперь... причина, что заставляет жить.
– Версия Резнора или Джонни Кэша?
– Джонни Кэша... У меня есть с ним что–то общее.
– Например?
– Наркотики... женщины... время с девушкой моей мечты... ты – моя Джун, Тру.
Я слышу его глубокий вдох, раздающийся эхом по стадиону, прежде чем он говорит:
– Так что сегодня, я пою эту песню ей, моей Джун.
Это ничего не будет значить для всех, но для меня – всё.
Джейк смотрит на меня, его пальцы касаются клавиш. Он выглядит потерянным, испуганным и отчаявшимся. Я не могу двигаться. Я приросла к месту. Он закрывает глаза, скрывая боль, затем нажимает на клавиши и начинает играть "Боль". Наклоняясь к микрофону, он начинает петь. Я чувствую такую боль в груди, словно от ножа и не могу дышать.
Голос Джейка, глубокий и сильный, эхом разносится по всему стадиону. И в этот момент я знаю, что он делает. Он не играет версию Кэша, он играет Резнора. Он говорит мне о том, что потерял смысл жизни. Меня.
Я вижу это в его глазах, когда он снова их открывает, глядя прямо на меня, его пение невероятно прекрасное. И я не могу удержать слёзы, катящиеся вниз по щекам. Моё сердце разрывается, когда мы смотрим друг на друга. Он изливает мне душу, и сейчас есть только он и я в переполненном стадионе, во всем мире, во всей Вселенной.
Не могу поверить, что он так обнажает себя миру. Разоблачая нас.
Это не Джейк. Он рассказывает о личном. А я не хочу этого. Это именно то, чего я не хочу. Это слишком тяжело и я начинаю двигаться прежде, чем осознаю это. Поворачиваясь, я протискиваюсь мимо Стюарта и Симоны и бегу из–за кулис. Я не имею понятия, куда собираюсь. Мне просто нужно убежать. От его боли, от моей. Просто подальше от этой агонии, что он причиняет мне.
Я слышу, как кто–то зовёт меня по имени, но не могу остановиться. Я бегу мимо людей, Бог знает, как мне это удаётся на таких каблуках, зрение становится размытым из–за слёз.
Следующее, что я осознаю – это Джейк хватающий меня сзади и притягивающий лицом к себе.
– Мне жаль, мне жаль, – говорит он, задыхаясь. В его глазах стоят слёзы. Мои капают с подбородка на моё красивое платье. Люди кругом наблюдают за нами.
– Ты не должен был этого делать, – я выбираюсь из его объятий и иду по коридору у всех на виду. Джейк следует за мной. Я вытираю слёзы рукой. – Ты не должен был петь эту песню.