Одежда ему велика: джинсы едва удерживаются на бедрах, а футболка висит, будто он сухопарая вешалка. Драко жалеет, что рукава слишком короткие и не скрывают змею Темного лорда.
Грейнджер ждет его, потому что едва он открывает дверь, то сразу же слышит ее.
— Я в гостиной, иди сюда, Малфой!
Он идет на голос, манящий в конце крохотного коридора, и оказывается в небольшой комнате с камином. Грейнджер суетится, застилая диван постельным бельем; на соседнем кресле свалена гора мелких подушек. За окном полумрак сгущающихся сумерек.
Драко мнется на пороге, когда она, последний раз широким жестом поправив одеяло, поднимает голову. И хлопает рукой по краю дивана.
— Проходи, садись. У меня нет спальни для гостей, но, диван довольно удобный.
Он не двигается, молча глядя сквозь свою неожиданную спасительницу.
Гермиона испытывает неловкость.
— Прости за беспорядок, — она говорит торопливо и сбивчиво, — совсем замоталась, пока оформляла документы на тебя… на твое… в общем, чтобы тебе разрешили жить у меня. Но я выделю время, чтобы прибраться…
Ему безразлично, убрано у нее в квартире или нет. Последние месяцы он испражнялся в ведро, стоящее в углу камеры, так что Драко нет дела до пыли, скопившейся на каминной полке.
— Ты можешь пользоваться всем, чем хочешь. Если что-то нужно еще, скажи, я попробую раздобыть. Кухня прямо по коридору. Моя спальня рядом с ванной комнатой. Дверь на улицу из кухни, но… тебе пока нельзя покидать квартиру. Ладно? Договорились?
Ее слова сливаются в один поток неразборчивых звуков.
Драко не моргает, уставившись в точку позади нее. Гермиона нервничает и на всякий случай оборачивается, но в комнате никого кроме них нет.
— Что мне сделать, Малфой?
Он устало принуждает себя сконцентрироваться на ее лице, но она съеживается от его пустого взгляда, похожего на серое неживое стекло.
— Твои раны, надо бы ими заняться. Ты позволишь?
По вопросительному выражению ее лица, Драко понимает, что Грейнджер ждет ответа. Но о чем она спрашивала?
Гермионе неуютно рядом с Малфоем. Она поджимает губы и не знает, куда деть руки.
— Все-таки усаживайся, ну? — Не дождавшись от него реакции, Грейнджер тянет его за руку, — помня и не касаясь порезов на ладонях, — и подталкивает к дивану. — Я сейчас принесу мазь.
Войдя в свою спальню, она переводит дух.
«Чистой воды садизм, — думает Гермиона, — так искромсать его руки. В этом нет никакого смысла, кроме как просто причинить длящуюся боль».
Малфой выглядит плохо, но она напоминает себе, что он всего несколько часов, как покинул тюрьму, где с ним обращались не лучшим образом, и это позволяет ей немного успокоиться.
Драко пару раз медленно моргает и садится на самый край дивана. Он с трудом управляет словно одеревеневшими ногами и руками. Тело, почувствовав себя в безопасности квартиры Грейнджер, налилось тяжестью. Распаренные раны саднят.
— Завтра я научу тебя пользоваться телевизором, если захочешь, а в моей спальне есть книги — бери любые, хорошо?
Гермиона садится рядом, в ее руках банка из фиолетового стекла.
— Твои повреждения нельзя исцелить заклинанием: такие вещи нужно было делать сразу. Но у меня есть подходящая мазь, она снимет боль и поможет тканям быстрее регенерировать…
Звуки льются из горла Грейнджер, но Драко перестает даже пытаться складывать их во что-то осмысленное.
Она проталкивает подушку между его телом и спинкой дивана.
— Вот так, обопрись, тебе будет удобнее.
Малфой, не смотря на свой внушительный рост, кажется совсем подростком, тощим, угловатым и зашуганным. Чем-то похожим на себя шестнадцатилетнего, но выстрадавшего больше, чем положено переживать в любом возрасте.
Он смутно ощущает, как она прикасается к его кисти и кладет ее к себе на колени, раскрытой ладонью вверх. Драко инстинктивно отдергивает руку.
— Не переживай, твое поведение нормально, Малфой. Просто давай попробуем еще раз, пожалуйста. Я не причиню тебе боль…
Грейнджер возвращает его кисть на место и борется с новым сопротивлением, так повторяется несколько раз, пока Драко в конце концов не капитулирует, укрывшись за стеной окклюменции. Безэмоционально он отмечает, что мазь холодит воспаленную кожу и действует почти сразу: ноющая боль спадает. Прикосновения грязнокровки похожи на ласковые руки матери.
Он борется с собой, стараясь сохранить сознание, но веки наполняются предательской тяжестью, и голова склоняется на грудь.
— Теперь вторую… — издалека шепчет Грейнджер, но Драко едва ли понимает, где он находится, и чего она хочет.
Постепенно Драко забывается в беспокойном сне, а Гермиона продолжает втирать заживляющую субстанцию в его поврежденную ладонь.