— Чем я могу тебе помочь?
Драко отстраненно наблюдает за тем, как на дрожащей поверхности чая в кружке отражается потолок. Рябит.
Он выпластывает руку, чтобы поднести напиток ко рту, но его движения не скоординированы, так что горячая жидкость выплескивается на него, заливая футболку. Инстинктивно отстраняясь, Драко разжимает кисть, и кружка с остатками чая устремляется на пол.
Гермиона вскрикивает, но бросается вытирать не лужу, а хватается за края его футболки и тянет ее вверх.
— Снимай быстрей!
Она обнажает Драко по пояс, но он едва ли реагирует на это, будто ощущает себя со стороны. Грейнджер торопливо прикладывает компресс к тому месту на его груди, куда попал кипяток.
— Прости, я не подумала…
Для Гермионы находится так близко к полуобнаженному Малфою — предельно странно. Она не отдает себе отчета, когда одним мимолетным взглядом, но все же проходится по его открытой коже. Он изранен, но по своему даже красив. Как изысканная хрупкая статуя, к которой страшно прикасаться.
Но это все еще Малфой, и его образ, к которому она привыкла, не складывается с тем, что может быть привлекательным хоть в какой-то степени.
«У нее на лице веснушки». — Мысль рождается где-то на подкорке сознания Драко и ничего особенно не значит.
Малфой чуть поворачивает голову, и они едва не сталкиваются носами. Она испуганно замирает. Он нервно сглатывает, от страха забывая дышать.
Грейнджер первая приходит в себя и разрывает зрительный контакт. Она хватает его руку, вынуждая держать компресс, а сама отходит. Суетится, убирая разлитый чай возле его ног.
— Я застираю футболку, не переживай из-за этого.
Спустя время Гермиона уводит его обратно в гостиную, на диван. Плетясь за ней — отстраненно ощущая свою ладонь, зажатую в ее руке, — Драко послушно переставляет ноги.
Она выдает ему новую майку, помогает натянуть ее и, помедлив, пристраивается на край рядом с ним. Грейнджер подгибает одну ногу под себя, так что расстояние между ними остается совсем небольшое, и ее голая коленка легко касается его бедра. Драко опускает взгляд туда, где их тела для него недопустимо близко, и Гермиона поправляет свою позу, устраняя промах.
— … Завтра схожу в магазин, подберу тебе что-то по размеру. Жаль, что не угадала с первого раза, но я не часто покупаю мужскую одежду, — она пытается быть бодрой, — тем более, с нашей последней встречи ты похудел еще больше…
Грейнджер рассказывает что-то, и Драко старается складывать ее слова в осмысленные предложения. Это настолько непростая задача, что на его лбу от напряжения выспутают несколько капелек пота.
— Какой сегодня день? — Он сам с трудом узнает свой голос.
Гермиона вздрагивает от неожиданности, уже смирившись с его молчаливостью.
— Понедельник. Или ты имеешь в виду дату? Двадцать девятое марта.
Драко силится посчитать, но выходит скверно.
— Сколько?..
На этот раз она угадывает, о чем он хочет знать. Гермиона задумывается о том, как Драко в своем нынешнем состоянии воспринимает время? Тягучее ли оно, застревая в зубах, или скоротечно, подобно неуловимому бризу в жаркий полдень.
— С битвы у Хогвартса прошел почти год, Малфой.
Он гулко вздыхает и прикрывает веки.
Цифры, даты, время… Все это вертится на языке, но не обретает в голове каких-то осязаемых форм. И Драко вдруг злится. Не в полную силу, как мог раньше, но среди пустоты, зияющей у него внутри, это чувство кажется огромным.
— Как ты себя чувствуешь? — Грейнджер хватается за возможность разговорить его. — Ты проспал, не шелохнувшись, всю ночь и до самого обеда. Я уже начала переживать. Хоть немного лучше?
Драко поднимает на нее глаза.
Фокусируется.
Грейнджер слишком близко. Его ладони в плену ее рук: она снова втирает мазь в линии порезов. Первое, что ему хочется сделать, это вырваться, но Драко делает пару глубоких вдохов и принуждает себя терпеть. Потому что никто кроме нее даже ни разу не пришел к нему. Она единственная, кто помог. И разум Драко говорит, что он должен быть покорен.
«...Кто-то должен был, другие не захотели», — подсказывает память.
Больше он никому не был нужен.
У него ведь были друзья... Блейз и Тео.. Та же Пэнси... Драко ковыряется в памяти, но за их именами прячутся лишь картонные макеты, будто они не были живыми людьми. У них должны быть общие хорошие моменты, наверняка много таких, но отчего-то ничего не приходит на ум.
Он врет сам себе, что не ждал их. Слизеринская дружба не предполагает самоотверженности и риска ради другого... Тем более, они ведь дети Пожирателей смерти, скорее всего им тоже пришлось нелегко и было некогда думать об осужденном приятеле... Но Драко хотел бы, чтобы они хотя бы попытались.