— Что это?
— Модификация животворящего зелья. Оно экспериментальное, я не до конца уверена в его действии, но если поможет, то оно снизит воздействие, произведенное дементорами. Нам с тобой придется рискнуть.
Сперва Драко не реагирует, но внезапно, в его глазах появляется огонек живого интереса.
— Это может исцелить Поцелуй?
Грейнджер качает головой.
— Думаю, нет. Поцелуй необратим, твоему отцу уже ничем не поможешь. Тем более, что Министерство никогда бы и не согласовало его использование для чего-то подобного.
Его взгляд разбивается.
— Тогда почему мне?..
— Есть некоторые преимущества в том, чтобы быть героиней войны.
— И ради моего отца ты бы даже не стала просить. — Голос Драко бесцветный.
— Не стала бы. Он преступник.
— Я тоже.
— Но ты все же был несовершеннолетним, Малфой. Это другое.
Драко хочется бросить ей в лицо: — «Когда Темный лорд спросил меня, я ответил согласием! Я носил эту метку с гордостью! Я так отчаянно хотел не посрамить род Малфоев!» Но он не готов спорить. У него недостаточно для этого сил.
Он все равно заранее знает, что Грейнджер не поймет.
— Ложись на живот, я намажу твою спину, — командует она, и Драко на мгновение готов воспротивиться. Пусть только на мгновение. Из вредности и злости.
Но он нуждается в ней. Поэтому подчиняется.
***
4. Воспоминания
***
Он делает глубокий вдох и ныряет, кожей ощущая, что Грейнджер не сводит с него внимательных глаз.
Драко лежит, отвернувшись к стене, и сжимает кулаки, пока вынужден терпеть ее прикосновения. Каждая клеточка его тела против. Голова раскалывается от усилий, которых ему стоит удерживать себя, чтобы оставаться статичным.
Грейнджер не причиняет ему вреда. Не в прямом смысле. Ее касания аккуратны, а целебная мазь притупляет физическую боль. Но Драко слишком остро чувствует, когда девичьи пальцы повторяют контуры надписи над его лопатками. Будто она выжигает их и, того и гляди, появится запах паленой плоти.
Драко жмурится от страха, стыда и горечи. Адский коктейль, в котором каждая из эмоций восстает против того, чтобы продолжать.
Он знает, что Грейнджер чувствует, как его тело подрагивает в ответ на ее действия. Видит, как он сводит лопатки, борясь с потребностью оттолкнуться и уйти. Скинуть с себя чужие руки.
— Потерпи, Малфой. Все будет хорошо… Потерпи, пожалуйста.
Ее шепот делает только хуже. Винтит в нем остатки терпения, перетирает натянутые канаты нервов.
Драко свыкся с тычками и повреждениями — окклюменция позволяет уходить в себя, когда кто-то вредит его телу. Однако Грейнджер делает обратное: заботится о нем. И Драко понятия не имеет, как с этим справиться. Не знал раньше, а теперь и подавно.
Его конечности подрагивают от напряжения.
Обжигающе-горячие ладошки мягко спускаются вдоль позвонков, втирая мазь по всей голой коже. Ее пальцы почти не давят, но она все же разминает закоченевшие мышцы.
Тело отказывается слушать голос разума, требуя откатиться и свернуться калачом.
«Не дергайся! Замри! Терпи! Или ты настолько жалок, что не можешь даже этого?»
Драко терпит, потому что достаточно рационален, чтобы не отталкивать единственную помощь. Знает, что Грейнджер ему не враг. Не сейчас.
Но все его инстинкты орут об обратном. Это слишком выучено. Чересчур отпечатано на подкорке.
Драко справляется ровно до того мгновения, когда грязнокровка обхватывает основание его шеи большим и указательным пальцами. Этот жест взрывает и без того надтреснутое самообладание, посылая доводы разума к праотцам.
Сердце совершает кульбит и отскакивает к задней стенке грудины. Драко срывается и, крутанувшись, отталкивает Грейнджер. От неожиданности банка с мазью слетает с ее колен и опрокидывается на пол открытой частью вниз.
— Не прикасайся! — кричит он раньше, чем успевает осознать.
Драко кажется, что из комнаты выкачивают весь воздух, и он рвано пытается заполнить легкие хотя бы остатками. Выражение его в лица в этот миг настолько пронизано ужасом, что Гермиона жмурится, чтобы не видеть этого.
«Помощь и поддержка», — всплывает в памяти совет, и она берет себя в руки.
Какое-то время в его ушах шумит так сильно, что Драко даже не слышит голоса Гермионы, хотя ее губы беспрестанно шевелятся, и она не сводит с него глаз.
Когда он немного приходит в себя, Грейнджер все еще сидит на том месте, куда сдвинулась от его толчка.
— Драко, пожалуйста, дыши! Глубже! Ты справишься, Драко, ты можешь, я знаю! — Ее призыв похож на маяк беззвездной ночью. — Все в порядке, все хорошо, давай, вдох-выдох, вдох-выдох…