Пульс постепенно приходит в норму.
Драко никогда не заходил с Пэнси дальше глубоких поцелуев и беспорядочно скользящих по одежде рук. Детям чистокровных семей вдалбливали понятие о чести в отношениях так глубоко, что оно становилось второй натурой. Были, конечно, исключения — кто-то из подростков занимался беспорядочным сексом, но Драко к их числу не относился.
Он облизывает губы и закрывает глаза. В нос ударяет отчетливый запах гари, напомнив о битве за Хогвартс. В тот день они виделись с Пэнси последний раз, за несколько часов до того, как всех студентов-слизеринцев заперли в подвале. К тому времени их романтические отношения сошли на нет, и уже много месяцев его мысли были заняты совсем другим.
Драко открывает воду и взъерошивает волосы, разбрасывая капли на зеркальную поверхность, а потом насухо вытирает лицо.
Ощущать, что его заинтересовало разглядывание девушки — пусть даже это Грейнджер, — кажется удивительно живым. Будто крохотный кирпичик нормальности в стене, которую ему хочется отстроить рядом с собой.
Набравшись смелости, Драко идет на кухню, с опаской поглядывая на грязнокровку, ожидая ее возможной справедливой вспышки гнева, но ничего такого не получает.
Грейнджер не оборачивается к нему, хотя он шумит, отодвигая свой стул, однако ее голос звучит дружелюбно.
— Доброе утро, Малфой. Ты сегодня рано. — Драко видит, что она режет мясо. Самым магловским из всех возможных способов. — Как спалось? — Ее неизменный вопрос. Их новая константа.
Драко уверен, что к его щекам приливает немного крови, когда он бросает взгляд на ее ягодицы, прикрытые юбкой. Так странно знать, какие на ней трусы.
— Хорошо. — Еще одна постоянная — это не говорить ей о появившихся кошмарах. Драко хочется дистанцироваться, и он не придумывает другого способа, кроме как не быть до конца откровенным.
Грейнджер ополаскивает руки, чтобы налить ему стакан молока, после чего возвращается к орудованию ножом. Драко пару раз уже видел, как она это делает, и находит для себя нечто завораживающее в неспешном уверенном движении ее рук.
— Тебе нравится это занятие?
Она бросает на него взгляд вполоборота.
— Готовить? Отлично успокаивает нервы.
Драко вспоминаются ее кошмары, и он снова задается вопросом, что могло бы быть ее боггартом.
Грейнджер заводит односторонний разговор, и Драко решает, что не против слушать ее рассказы про больницу святого Мунго или о чем угодно еще. В нем медленно просыпается голод общения.
— …Я сегодня освобожусь рано. Чем бы ты хотел заняться?
— Не знаю.
— А что ты обычно делаешь, когда меня нет? Я никогда не спрашивала.
— Ничего особо. — Драко задумчиво глядит на дверь из квартиры, за которой таится закрытый от него мир. С тех пор, как он выяснил, что Грейнджер наложила на нее заклинание, Драко больше не пробовал выйти, но не перестает время от времени размышлять о том, что по ту сторону.
— Совсем ничего? Я имею в виду, ты что, просто… сидишь, смотря в одну точку?
Он кивает и терпит задумчивый взгляд Грейнджер, повернувшейся к нему.
— Иногда книги, — добавляет Драко, чтобы успокоить ее.
— Что ж, ладно, Малфой, я что-нибудь придумаю. Мы ведь так и не освоили с тобой телевизор, можем попробовать сегодня. — Она снова начинает резать. — Волшебники, впервые использующие эту штуку, обычно пребывают в восто… Ох, Мерлин!
Драко вскидывает на нее глаза.
Грейнджер держит левую руку на весу, а на ее указательном пальце довольно большой порез, из которого стремительно вытекает кровь. Ей требуется пара мгновений, чтобы схватить полотенце и приложить к ране.
Драко делает к ней шаг, но медленно соображает, что не знает, чем ей помочь. Он пуст, в нем нет магии, чтобы ее исцелить. Он бесполезен.
Грейнджер замечает это в его глазах.
Когда Гермиона смотрит на него, тот бледен, словно из него выкачали всю кровь.
— Малфой, ты в порядке? Ты побледнел еще больше, если это вообще возможно.
Драко видит, как полотенце пропитывается ее кровью — грязной кровью, — он сглатывает, зациклившись на красном увеличивающемся пятне.
— Малфой, серьезно, на тебе лица нет. — Она следит за его взглядом. И догадывается. — Кровь? Дело в ней, да? Ты все еще помешан на этом?
Он заставляет себя поднять глаза.
— Не то чтобы…
Гермиона тяжело вздыхает.
«Пострадал в войну и провел несколько месяцев в заключении, но так и не разуверился в превосходстве чистокровных волшебников?»
Она прикусывает нижнюю губу, прикрывает на миг веки и тяжело вздыхает. Когда Грейнджер снова смотрит на него, то кажется справившейся с приступом раздражения.