— Я могу соврать. Но зачем?
Грейнджер не сдается, она сама не знает почему, но встретив его очевидное сопротивление, злится.
— Почему бы не сказать правду, Малфой? Я много лет пытаюсь понять… Обещаю, что это останется только между нами двумя.
У Драко дрожат колени, и он опускается на рядом стоящий стул. В его воспоминании она когда-то сказала ему то же самое.
В тот вечер его метка горела, как никогда. Хотелось выжечь ее заклинанием, но Драко знал, что это непозволительно, так что он просто лежал на своей кровати и усердно пытался игнорировать боль. Его мозги плавились от чего-то пострашнее. Время почти не двигалось, растягивая его пытку, так что, не отдавая себе окончательно отчета, в конце концов Драко сорвался. Он пошел по мрачным лестницам и переходам в другой конец замка, чтобы зачем-то разделить с ней — чертовой грязнокровкой, которую презирал, — свою последнюю ночь до того, как превратиться в убийцу.
Он мотает головой, но Грейнджер ждет ответа, и Драко хотел бы вырвать себе язык, чтобы промолчать, но слова, слишком долго подавляемые внутри, рвутся сами собой.
Драко опускает плечи, признавая поражение.
— Я струсил, Грейнджер. Довольна?
Драко помнит, что его недавно выписали из больничного крыла после длительного восстановления от сектумсемпры, но тело еще ныло остаточной фантомной болью. Следующая ночь должна была стать особенной: после месяцев безуспешных попыток починить Исчезательный шкаф, результат был достигнут. Драко оказался достаточно талантлив, чтобы обойти магическую защиту Хогвартса и найти способ, как впустить внутрь Пожирателей смерти.
Но он думал не об успехе, а о нестерпимом желании забиться в самый темный угол и, обхватив голову руками, просидеть там все оставшееся время. Драко пребывал в парализующем ужасе от неизбежности и значительности намечающихся событий.
Его отчаяние было столь безмерно, что на глаза Драко даже не наворачивались слезы; это было, скорее, оцепенение всяких чувств, так что когда в его голове появилась идея о том, как отвлечься хотя бы на время, он поддался этому безотчетному порыву, и неустойчивой походкой отправился в библиотеку. Коридоры, наполненные густым влажным туманом, напоминали узкие подземные проходы темниц, будто замок был живым и догадывался об угрозе; потолок и стены давили на Драко.
Грейнджер была там, где он и ожидал ее найти.
Она дернулась от неожиданности его появления. Ее взгляд на мгновение скользнул по черному рукаву на левом предплечье Драко, будто она знала про Темную метку.
Драко прикрыл глаза и глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.
«Она лишь догадывается, но не может знать наверняка».
Он не мог бы объяснить, зачем пришел. Что именно искал в столь поздний час? Общества заучки-грязнокровки? И все-таки, когда после мучительно долгого обмена взглядами Грейнджер попросила его помощи с рецептом редкого зелья, Драко уцепился за шаткий предлог остаться.
— У самой ума не хватает? — спросил он, помня, что должен быть враждебным, но чувствуя себя слишком усталым для какой-то значительной язвительности.
— Ты не хуже меня знаешь, что в таких вещах лучше иметь второе мнение, — она отразила атаку.
Драко чувствовал, что его глаза готовы были останавливаться на чем угодно, только не на ней. Потребовалось усилие, чтобы столкнуться с ее глазищами.
— Я имел в виду, Грейнджер, что это абсурдно, если ты думаешь, будто я готов помочь тебе по доброте сердца. И вообще, глупо с твоей стороны просить об этом, — огрызнулся Драко, но все равно отодвинул стул, чтобы сесть рядом с ней.
— Разве тебе не должно быть приятно, что я доверяю твоему мнению? И что, хоть я и знаю, как ты ко мне относишься, все равно спросила?
— Это скорее выставляет тебя безрассудной, Грейнджер, и никак мне не льстит. — Его рука требовательно потянулась к древнему пергаменту, и девичьи пальцы послушно разжались.
Драко направил все свое внимание на старинный текст и попытался сосредоточиться на чтении. Некоторое время они сидели в тишине, но потом он буквально кожей почувствовал на себе ее внимательный взгляд.
— Ты полностью выздоровел?
Его глаза взмыли к ее лицу, кончик языка машинально высунулся и смочил сильно потрескавшиеся губы, а тело дернулось, вспоминая боль проклятия.
— Имеешь в виду заклинание, которое твой приятель Поттер наложил на меня? — Драко намеренно покривился, произнося имя врага. — Я чувствую себя лучше, чем когда-либо, Грейнджер. Впрочем, было бы еще лучше, если бы его исключили. Только ведь у всех в этой школе голова так засунута в задницу, что ничего не видно, когда дело касается Избранного, да?
— Он совершил ошибку, Малфой. И ты тоже далеко не невиновен. Ты пытался использовать против него Круциатус, не так ли?