В Азкабан вернулись дементоры и теперь играют с его воображением?
Но ощущения и запахи такие… настоящие, что голова идет кругом.
— Я… сниму с тебя одежду и помогу искупаться.
Видение краснеет?
— Если тебе что-то не нравится, скажи мне. Хорошо?
Драко смотрит и не верит, хотя чувствует, как галлюцинация медленно расстегивает его поношенную тюремную рубашку и даже стягивает с него штаны. Но не вмешивается.
Вынудив его переставить ноги, настырное видение толкает Драко в ванну.
Теплая вода приносит болезненное удовольствие, он давно не чувствовал чего-то похожего.
— Хорошо, давай, мы тебя вымоем, а потом ты пойдешь спать. У тебя было много эмоциональных потрясений, поэтому я уверена, что ты устал.
Его телу не нравятся ее прикосновения. Мелкая дрожь сотрясает конечности, а мышцы сводит едва ли не судорогой.
Видение проявляет заботу.
— Я просто мою тебя. Я не причиню вреда.
Сперва она просто кладет мокрую тряпку на его спину, пока грязь не размокает достаточно, чтобы ее можно было стереть. Он вздрагивает, но ласковый голос пытается его успокоить.
Довольно быстро вода становится коричневой, но, осушив ванну, галлюцинация заново открывает кран.
«Могу ли я действительно чувствовать прикосновения, или мне это только кажется?»
Но ощущение горячих пальцев, когда видение берет его ладонь на свою и нежно протирает костяшки мочалкой, настолько реальны, что Драко не может дышать.
— У тебя прекрасные руки. Хорошие пальцы для заклинаний. Я помню, ты хорошо учился в школе.
Он медленно достает из памяти ощущение палочки, зажатой в руке. Теплое древко. Магия, жгущая на самых кончиках пальцев…
— Что они сделали с тобой? — видение замирает, держа его ладони повернутыми вверх. Драко опускает взгляд: на каждой едва поджившие полосы-порезы, оставленные холодным лезвием. — Мне так жаль!..
Его веки устало опускаются.
Отмокающие раны пульсируют.
Мочалка проходится по его шее и останавливается ниже челюсти, когда под слоем грязи обнаруживается тюремная метка. Когда Драко только получил ее, то несколько дней отчаянно тер кожу, пытаясь совершить невозможное. Помедлив, видение принимается мыть его щеки, переносицу, лоб и рот.
Драко пытается сфокусироваться.
Чужое лицо так близко, что он видит, как дрожат ресницы. Он мог бы даже пересчитать их.
— Вот ты и снова Драко Малфой.
Он жмурится, выжидает, а потом снова смотрит на нее. Видит ее.
Его глаза медленно скользят по ее лицу.
— Грейнджер? — Драко все еще не верит, когда спрашивает.
Но он несмело тянется к ней, пока вода стекает по распаренной коже к локтю и капает с его руки.
Его пальцы касаются тыльной стороны ее левой руки, лежащей на краю ванны.
Его пальцы медленно скользят по ее костяшкам.
— Это по-настоящему? — спрашивает он почти шепотом.
Она нерешительно берет его ладонь в свою.
— По-настоящему, Малфой.
Драко пропускает вдох, вглядываясь в ее лицо.
— Почему ты делаешь это?
Грейнджер отводит взгляд.
— Потому что кто-то должен был. Другие не захотели.
* * *
Гермиона захлопывает за собой дверь и, ища опору, облокачивается на стену. Пряди ее волос влажные, как и рукава несмотря на то, что она подвернула их, прежде чем усадить Малфоя в воду. Ее щеки пылают болезненным румянцем, выдавая целый калейдоскоп разрозненных чувств.
Парень в ее доме — непосредственно сейчас в ее ванне, — не обезличенный пациент в Мунго, а тот, кого она знает с одиннадцати лет. И то, насколько беспомощным, плохо функционирующим кажется Драко, вынуждает руки Гермионы дрожать. Она сцепляет обе кисти, чтобы унять нервный тремор, и втягивает в легкие побольше воздуха. Практика глубокого дыхания помогает ей справиться с приступом паники, но сердце все равно бьется сильнее, чем обычно.
Встряхнув головой, она отлипает от своей опоры. Когда стало понятно, что единственный способ вытащить Малфоя из Азкабана это забрать его к себе, у Гермионы почти не было времени, чтобы остановиться и спокойно подумать, каково это будет — в действительности жить с ним под одной крышей.
Это была та степень вынужденной близости с кем-то, которую Гермиона не рассчитывала получить в ближайшее время, тем более, что срок их совместного проживания не укладывался в неделю или пару месяцев. Ограничение свободы Малфоя распространялось еще чуть больше, чем на год. И весь этот период, предполагалось, что он проведет под ее присмотром.
«Если конечно Малфой не нарушит условия подписанного мной соглашения о домашней изоляции и не угодит обратно в камеру», — думает Гермиона. Впрочем, в нынешнем состоянии Драко это стремилось к нулевой вероятности — он едва осознавал свое существование. Размышлять о том, каково будет уживаться с ним, после того, как проявится прежний Малфой, было преждевременно.