Его собеседник фыркнул, явно не испытывая особого наслаждения от разговора.
– Ладно, не имеет значения. – Бинт на продырявленной руке уже не окрашивался в яркие красные оттенки. – Что будем делать с нашим общим другом? Вчера сбежала еще одна группа рядовых бойцов. Но есть и хорошая новость – они у нас ничего не украли. Просто красть нечего.
– Обнадеживает, – хмыкнув, братоубийца склонил голову набок. Размышления мало помогали решить имеющуюся дилемму. Либо последовать за практичными трусами, либо оставаться с преданными дураками. Обманутые надежды. – Что предлагаешь? С нами покончено. Не сегодня, так завтра сюда явится целое полчище триумфаторов и великодушно попросит сдаться. Лично я собираюсь выпустить им всем кишки. Хоть перед смертью избавлю мир от пары-тройки мерзавцев.
– Весьма похвальная мечта, – не без иронии заявил южанин, разминая затёкшую шею. Приходилось спать на жестком матрасе практически без перины – половина шатров сгорела при недавнем пожаре. – Но ты же еще сравнительно молод. Я множество раз умолял тебя поехать со мной. И не надо на меня так смотреть. Нас все равно бросили. Так какая разница? Никто не осудит.
– Ты бы уже давно попивал вино собственного производства в кругу любвеобильных родственников. Но вместо этого сидишь тут и уговариваешь незнакомого человека, которому, в сущности, ничего не должен, разделить с тобой путь до Дорна? – Житель Севера редко встречался с бескорыстной добротой. Везде подвох и лукавство. – Чего же ты хочешь на самом деле?
– Чего я хочу? – переспросил ни капли не удивленный Вэйт, вытаскивая лезвие меча на слабый солнечный свет. – Я хочу жить вечно в стране, где лето длится тысячу лет. Я хочу замок в облаках, чтобы смотреть на весь мир сверху вниз. Я снова хочу стать двадцатилетним юнцом. Когда мне было двадцать, я мог сражаться весь день и спать с прекрасными девами всю ночь напролет. Неважно, чего мы хотим. – Старый вояка с проигранной битвой за плечами давал советы неудавшемуся капитану. Забавно. – За год я понял, что идти рука об руку с хваленым Лжепророком – равносильно плевку в душу Господу. Пусть лучше мои люди погибнут в бою за правое дело, чем в одиночестве от голода, с объеденными пальцами и слезами на щеках. Об умерших такой смертью песен не слагают.
Замолчав на долю секунды, он набрал в легкие больше воздуха и продолжил:
– Что до меня, то я стар. Чувствую, это будет моя последняя война. Хотелось бы искупаться в крови этого сумасшедшего перед таким финалом. Я хочу ощутить ее брызги на своем лице, когда мой клинок погрузится в его череп. Да, я хочу слизать ее со своих губ и умереть с этим вкусом на языке. Теперь могу об этом совершенно спокойно говорить, не боясь доносчиков. – Выпрямившись, он словно не замечал окружающих. Словно вдохнул желанную свободу. – Думаешь, мое желание… Оно осуществимо?
Будто услышав столь абсурдную молитву, Бог решил отыграться за причиненные паршивым ублюдком страдания. Негоже еретикам изнывать от чувства сожаления и выдавать себя за тех, кем они не являются. Может, пожилой дорниец и не принимал участия в зверствах, прогремевших на всю страну, но, несомненно, присутствовал во время них и наблюдал. Иной раз бездействие – хуже любой одержимости. Раскатный гром мерк в сравнении с оглушительным воем боевого рога, раздавшимся вблизи. В одночасье из темной линии деревьев, контрастирующей на фоне безмятежного неба, выпорхнули сотни всадников. Почти не касаясь земли, кони летели по травянистому холму, норовя врезаться в противников. Стяги, реющие на резвом ветру, изображали красного охотника с насаженной на копье добычей. Символично, учитывая тот факт, что вскорости тела безбожников окажутся насаженными на железные наконечники роялистских копий. Так и произошло.
На полной скорости кавалькада врезалась в ближайшие палатки, снося шокированных нечестивцев одного за другим. С противоположной стороны, из-за крутого поворота, ринулась другая часть разделенной армии. Наконец, третье подразделение во главе с молодым десницей устремилось навстречу двум предыдущим отрядам. Авангард вели печально известные братья Тарли, не знающие пощады. Взмахи мечей, ржание, воодушевленные крики, душераздирающие вопли – издержки войны. Ее неприятная область, омерзительный фасад. Монархисты, не прекращая исступленного галопа, за считанные минуты эффектно пронеслись мимо друг друга. Красные, черные, желтые и зеленые цвета перемешались. В ход шли самые изощренные виды пыток. Не думая сбрасывать темп, солдаты громили вражеский лагерь.
Секира мелькнула достаточно близко, в результате чего на шее замершего мужчины возникла багровая полоска. Его голова буквально сползла с оголенного куска мяса, а брызжущие кровью останки рухнули под копыта.
Тела разваливались на куски от соприкосновений с молниеносными лезвиями. Мечи разрезали плоть, булавы – крушили черепа, а молоты оставляли безликую массу. Лев победил, стоит отдать должное. Сопротивление бесполезно и бессмысленно. Убитые валялись посреди стоянки. Заживо похороненные под завалами шатров и бездыханными конскими тушами еретики копошились в грязи и тянулись к недосягаемому солнечному свету. Вялые движения постепенно обрывались.
Визг и вой распростертых в лужах крови мятежников, пытающихся спрятать в распоротый желудок вывалившиеся наружу кишки, стихли. Остатки верноподданных Лидера, не успевшие поспешно скрыться в зарослях, упали на колени. Впрочем, на них никто не обратил внимания, просто затоптали при первой удобной возможности. За многими беглецами погнались специально, чтобы изничтожить скверну в зародыше.
Спустя некоторое время подъемный мост осажденного замка опустился, пропуская с дюжину облаченных в доспехи воинов. Помчавшись к союзному объединению, резво освободившему один из важнейших опорных пунктов, они выкрикивали девиз дома Ланнистеров. Их командующим был высокий сорокалетний мужчина, постаревший лет на десять благодаря несбалансированному питанию в условиях многомесячной блокады. Тем не менее привычная широкая улыбка, оголяющая белоснежные зубы, сохранилась. Вытянутое лицо с кустистыми бровями и ямочкой между ними быстро расположило к себе, несмотря на дальнейшие действия лорда: спешившись, он резко извлек лук, натянул тетиву и выстрелил одному из неудавшихся захватчиков в глаз. Необъяснимая восторженность охватила убийцу, принявшегося истреблять поганых стервятников.
– Узнаю своего дражайшего товарища, – намекая на крепкие объятия, Себастьян дал волю эмоциями и застыл с расставленными руками. Долго ждать не пришлось – Кью отличался непроходимой сентиментальностью. – Извини за задержку, нам пришлось изрядно потрудиться, дабы собрать необходимое количество людей. Да и появление королевского советника тормозило все дело.
– Ни в коем случае не виню вас, но прибудь вы, скажем, на пару месяцев раньше, то я бы даже предложил тебе выпить. Увы, личные запасы давно закончились, – Карлайл выглядел немного обреченным и потрепанным, однако плотный ужин исправит сей досадный изъян. – Не поверишь, но имел честь познакомиться с твоим двоюродным братцем. Мерзопакостная тварь, каких свет не видывал. – Поздоровавшись с другими спасителями, просторец вздохнул полной грудью. – Но поговорим об этом позднее. У меня жена осталась внутри, ей необходима помощь, а лекари страдают не меньше.
Поняв намек, Себастьян послал группу целителей и две повозки с провизией внутрь отвоеванного бастиона.
– Спасибо тебе. Не хотелось беспокоить Его величество, но я же могу с ним увидеться? И с Персивалем тоже.
– К сожалению, наш правитель не здесь. Он помогает старым друзьям и вербует еще солдат в нашу скромную армию, именуемую Альянсом, – заметив непонимание, сир ухмыльнулся и провел ладонью по растрепанным темным волосам. – Ты много чего упустил. Но не переживай, мы наверстаем упущенное.
Последняя фраза заставила рассказчика вздрогнуть и съёжиться.
– Когда мы сражались за Висячие Сады, он был убит. Я говорю про Персиваля. – Неподдельное удивление, сменившиеся искренним состраданием, задевало за живое. – Постарайся не упоминать об этом в присутствии его дочери. Свежие раны затягиваются медленно.
– Разумеется, – прокашлявшись, южанин изъявил желание пообщаться с десницей и поблагодарить за избавление от нестерпимых мук подкрадывающегося голода. – Вы не поверите, но хуже этого может быть только вид твоей возлюбленной, умирающей прямо на глазах. Пожирающее изнутри чувство собственной беспомощности.