— Здесь полно места.
— Не там, где я хочу, — проворчал он, забираясь на кровать.
Я переплела свои пальцы с его.
— Люблю тебя.
Его хмурый взгляд растаял, и он позволил струйке тепла просочиться из своей руки в мою.
— Чертовски сильно скучал по тебе.
У меня сжало горло.
— Я тоже.
Момент был нарушен, когда в комнату вошли Холден и Вон. Вон был одет в спортивные штаны с низкой посадкой, а Холден — в идеально поношенную фланелевую пижаму. Я с трудом сглотнула.
— Привет.
В моем голосе слышался легкий писк. У Вона дрогнули губы от этого звука. Я похлопала по кровати.
— Достаточно места для вас обоих.
Намек на улыбку соскользнул с губ Вона.
— Я собираюсь завалиться на диван.
У меня сжалось в груди.
— Пожалуйста?
— Это не потому, что я сдерживаюсь. Мне снятся кошмары. Я могу причинить боль одному из вас, сам того не желая.
Мое сердце болело за Вона. Держатся особняком, чтобы защитить всех нас. Я прикусила нижнюю губу.
— Я буду скучать по тебе.
Выражение его лица чуть смягчилось.
— Я буду прямо здесь.
— Недостаточно близко.
Холден забрался на кровать рядом с Энсоном. Он наклонился и запечатлел поцелуй на моем виске.
— Мы дойдем до этого.
Я должна была надеяться, что так и будет. Я хотела, чтобы все мои парни были рядом со мной. Я хотела знать, каково это — спать в надежных объятиях Вона. И больше всего на свете я хотела отдохнуть без того, чтобы над нашими головами нависали события, меняющие мир.
Кин рисовал круги на моей руке.
— Уверена, что сможешь завтра увидеться с мамой?
Я хотела пойти сегодня вечером, но все настояли на завтра. Мейсон утверждал, что для этого визита нам потребуется медицинское наблюдение, а это будет возможно только завтра. Но мне казалось, что мы мчимся наперегонки с невидимыми часами. Теми, которые начали работать давным-давно, когда никто из нас и понятия не имел.
— Я должна. Если кто-то и знает, что задумал Калеб, так это Эбигейл. — Я просто надеялась, что мы сможем расшифровать ее бессвязный бред. Ей не сообщили, что меня забрали, ее врачи были слишком обеспокоены ее психическим состоянием. Я все еще не была уверена, чем мы сможем с ней поделиться.
Энсон обхватил меня крепче.
— Если завтра ты будешь слишком уставшей, мы можем подождать. Или Мейсон пойдет и доложит обо всем. Ничто из этого не поможет, если ты будешь слишком сильно давить на себя.
— Я буду в порядке после хорошего ночного сна.
Он губами скользнул по моему уху.
— Тогда давай перенесем тебя в страну грез.
Холден выключил свет.
— Думаю, нам всем не помешало бы немного поспать.
Я думала, что будет трудно заснуть после выброса адреналина за последние двадцать четыре часа, но беспамятство затянуло меня почти мгновенно. Только меня встретило не море небытия.
Я вернулась в камеру. Промозглый запах наполнил ноздри. Я мягко ступала босыми ногами по цементному полу. Я искала Резу, но ее там не было. Я была совершенно одна.
— Эй? — прокричала я.
Мой голос эхом отразился от стен из шлакоблоков. Но ответа не последовало.
Меня охватила паника, сердцебиение участилось, когда я направилась к двери. Я попыталась открыть ее, но услышала только скрежет металла.
Из глубины коридора донесся смех, мрачный и угрожающий.
— Я всегда найду тебя, дочь. Ты никогда по-настоящему не сможешь уйти.
Калеб сказал «дочь» так, словно я была собственностью, а не живым, дышащим человеческим существом.
Он поднял руку, и в ней появилась одна из дубинок, которые так любил Гаррисон.
— Ты потеряла это?
Я боролась с желанием вздрогнуть. Это было ненастоящее. Я повторяла себе одно и то же снова и снова. Я попыталась вспомнить, что читала о том, как пробудить себя ото сна. Первым делом нужно было признать это.
— Это сон.
Калеб ухмыльнулся.
— Так и есть.
Он выглядел слишком счастливым. Почти ликующим.
— Особенный сон.
Мой желудок сжался.
— Что ты имеешь в виду?
Он махнул рукой на дверь камеры, и она открылась.
— Это значит, что я могу делать все.
Калеб направил на меня дубинку. Затрещало электричество, ударяясь о пространство и приземляясь прямо мне в грудь. Сила удара заставила меня рухнуть на пол. Ослепляющая боль пронзила мышцы. Я не смогла сдержать крик.
— Разорвите свою связь.
— Нет, — прохрипела я, едва в состоянии выдавить из себя одно-единственное слово.