— Не кончай. — Он прорычал приказ этому комку нервов.
— Пожалуйста. — Я была не прочь поумолять.
— Мне нужно почувствовать, как ты кончаешь вокруг моего члена.
Мои бедра приподнялись по собственной воле, стремясь получить больше от всего, что он мне давал.
Энсон усмехнулся, уткнувшись мне в кожу.
— Что-то ищешь?
— Тебя. Всегда тебя.
Это было все, что ему было нужно. В мгновение ока с него слетело все лишнее, и он поднял меня с обеденного стола и развернул лицом к себе.
— Подожди.
Я ухватилась за деревянный край, и через несколько секунд Энсон вошел в меня. Каждое движение вливало в меня все эти эмоции. Я отвечала ему толчок за толчком. Разочарование и гнев трансформировались во что-то большее. Это была та самая отчаянная потребность, которую я испытывала раньше, но в ней также присутствовал страх. Энсону нужно было знать, что я с ним. Что я жива и сильна.
Я выгнула спину, когда он вошел в меня, невероятно глубоко. Я чувствовала все, что он не мог сказать. И отдавалась ему на каждом шагу.
Мои стенки сомкнулись вокруг него, и Энсон зарычал, ускоряя темп. Он опустил руку и обвел пальцем мой клитор. Он надавил, и я кончила. Каждая частичка меня разлетелась вдребезги, когда ощущения захлестывали меня волнами.
Мир был залит светом, красками, и я внезапно почувствовала себя невесомой. Не было ничего, кроме меня и Энсона, и энергии, которую мы создавали вместе.
Когда я пришла в себя, то поняла, что Энсон поддерживал меня, потому что я полностью потеряла сознание и упала бы головой на стол. Его грудная клетка вздымалась, когда он выпрямился, прижимая меня к себе. Он скользнул губами вниз по моей шее.
— Люблю тебя, Роуэн.
Я наклонилась к нему.
— Я тоже люблю тебя. Мне так жаль, что я заставила тебя почувствовать, будто отгораживаюсь от тебя.
Он ухмыльнулся, касаясь моей кожи.
— Я больше этого не чувствую.
Я не смогла сдержать смеха. Энсон застонал.
— Ты меня убьешь.
Я вздрогнула, когда он выскользнул из моего тела. Энсон застыл.
— Тебе больно? Это было слишком?
Повернувшись к нему лицом, я обвила руками его шею.
— Тебя никогда не бывает слишком много. Это было идеально.
Он поднял меня на руки и вынес через заднюю дверь в душ на открытом воздухе, который находился за углом от гидромассажной ванны. Он включил обогреватель и встал под него, все еще держа меня на руках.
Я могла сказать ему, что со мной все в порядке, но Энсон явно чувствовал необходимость позаботиться обо мне. В его движениях была такая нежность, что у меня защемило сердце. Я не смогла сдержать стон, сорвавшийся с губ, когда он намылил мои волосы.
— Продолжай издавать подобные звуки, и ты снова убьешь меня.
Мой пристальный взгляд скользнул вниз по его длине. От одного взгляда я сжала бедра.
— Роуэн, — прорычал он.
Я быстро отвела взгляд.
— Прости.
— Ненасытная, — пробормотал он, ополаскивая мои волосы.
— Не сожалею об этом.
Энсон поцеловал меня в шею.
— И не следует.
Я повернулась к нему лицом, пока он втирал кондиционер в мои волосы.
— Ты в порядке? — тихо спросила я.
Он кивнул.
— Наверное, я плохо себя чувствую, когда оторван от тебя.
Это имело смысл, учитывая все, через что он прошел. Но это также было проблемой связи. Было так много движущихся частей, и мне нужно было быть более участливой, чтобы убедиться, что мы все чувствуем гармонию друг с другом.
Я набрала в руку гель для душа и намылила им кожу Энсона.
— В любой момент, когда ты почувствуешь что-то подобное, просто скажи мне.
Он чуть улыбнулся.
— Ты имеешь в виду использовать слова вместо того, чтобы быть ворчливым мудаком?
Смех так и рвался из меня наружу.
— Ну, я имею в виду, что я не возражала против застольной части вечера. Но я ненавижу себя за то, что причинила тебе боль. Я никогда не хочу этого делать.
— Так должно происходить. Важно то, как мы справляемся с болью.
Я смыла мыло с груди Энсона, когда он подставил мои волосы под струи.
— Я знаю, что ты прав. Мне просто ненавистна мысль о том, что тебе может быть больно.
— Больше не больно.
— Хорошо.
Он нежно растер гель по моей спине и рукам.
— Но я хочу быть в курсе твоих планов.
— Это справедливо. Как ты относишься к пробежке и тренировке завтра перед школой?
Энсон застонал.
— Зачем тебе понадобилось так начинать день ни свет, ни заря?
— Эй, ты же хотел, чтобы тебя включили в дело.