— Итак, дорогие родители, сядьте, — торжественно начала я, собравшись решимостью. — У меня для вас сюрприз.
— Тебя опять выгоняют из школы? — папа нахмурился.
— Да нет же. Намного лучше. Школа тут вообще не причем, все там нормально, ни меня, ни школу не выгоняют. Ну то есть, вы меня поняли, — от волнения я малость сбивалась.
— Мы тебя слушаем, — мама внимательно на меня смотрела.
— Тут такое дело… Пока вас не было, произошло кое-что. Очень-очень важное для нас. Ну, для нашей семьи, — подготовленную речь я на нервах забыла напрочь, вот и говорила, как придется. — В общем, я сейчас. Вы только сядьте. И, мам, где у нас если что валерьянка?
— Начало мне уже нравится, — мрачно произнес отец.
— Да вы зря не переживайте, рано пока, — тараторила я, пятясь к выходу из кухни. — То есть вообще переживать не надо.
— Карина, ну не томи, — попросила мама уже явно тоже на нервах.
— Я сейчас. Вы только тут побудьте, — я поспешила в свою комнату.
Причина того, что Воэтин сидел тихо, выяснилась мгновенно. Он просто разобрал таки мой системник. Но я даже не стала ворчать из-за этого вандализма.
— Вов, все, пора.
— Уже? — он досадливо покосился на еще не все открученные детали.
— Карина! — требовательно позвал отец из кухни. — Ты куда пропала?
— Иду! — крикнула я. Кое-как пригладила Воэтину взлохмаченную шевелюру. Не помогло. Мой племянник по-прежнему походил на буйный рыжий одуванчик.
— Ладно, и так сойдет, — я взяла его на руки.
— Карина! — на этот раз звала мама.
— Я уже почти пришла! Имейте терпение! — отозвалась я.
Глубоко вздохнула, набираясь храбрости, и пошла на кухню.
Когда я с Воэтином на руках появилась в дверях, очень сильно пожалела, что нет под рукой фотоаппарата. Потому что выражения лиц моих родителей было просто необходимо запечатлеть для истории. Мама растерянно на меня смотрела, хлопая глазами. Папа несколько раз открыл рот, чтобы что-то сказать, но, видимо, был слишком изумлен. Так что вопрос «Что это такое?» остался непроизнесенным.
— Вот! — торжественно произнесла я, ставя Воэтина на табуретку.
Пока я держала его на руках, он был спиной к моим родителям. Теперь же они могли лицезреть его лицо. Папа схватился рукой за сердце, мама ахнула. Дружно переводили взгляды с меня на Воэтина и обратно.
Мальчик зевнул, вяло помахал моим родителям рукой и выдал гениальную фразу:
— Бабушка, дедушка, а вот и я, ваш внук, ура.
Папа побледнел.
— Валерьяночки? — услужливо спросила я.
— Яду, — просипел отец.
— Вот это сюрприз… — жалобно выдала мама. — Карин, почему ты молчала?
— Ну-у, так получилось…
Я наконец-то вспомнила свою заготовленную речь. И только-только собралась начать торжественное вступление, как меня перебили.
— Как это так получилось?! — медведем взревел мой побагровевший отец. — Где этот негодяй?!
— Какой негодяй? — не поняла я.
— Отец мальчика, — пояснила мама, не сводя глаз с Воэтина, любопытно поглядывающего на них. — Саша, не ори так, ты ребенка пугаешь. Карин, лет-то ему сколько? Четыре?
— Ага, — я кивнула. Или пять? Что-то я сама уже запуталась.
— Ужас, — мама снова ахнула. Смотрела на меня так, словно мне должно было быть стыдно.
— А отцу его сколько лет? — вкрадчиво спросил папа.
Я задумалась.
— Около тридцати вроде, — неуверенно выдала я, перевела взгляд на Воэтина. — Сколько твоему папе?
— Тридцать два, — тут же ответил мой племянник.
Отец снова схватился за сердце.
— Саш, валидолу? — спросила мама взволнованно.
— Да вы чего так нервно реагируете? — из-за волнения я упорно тормозила. — Вы что, внуку не рады?
— А можно мне тоже чаю? — Воэтину уже надоело просто так топтаться на табуретке.
— Можно, конечно, — мама встала, подошла к нему и взяла на руки.
— Бабушка, а ты почему плачешь? У тебя что-то болит?
— Нет, что ты, — она улыбнулась, обняв его, — я это от радости.
Мама села на табуретку и придвинула, сидящему у нее на коленях ребенку чашку с чаем. Папа не сводил с Воэтина взгляда. Зорко смотрел, как он взял двумя руками чашку и шумно из нее отхлебнул.
— Карина, — нехорошим голосом поинтересовался отец, — гад этот где?
— Какой? — не поняла я.
— Дедушка, — снова вмешался Воэтин, — ты вон ту печеньку будешь? Если нет, то дай мне, пожалуйста, а то чего печенька просто так лежит.
Папа даже растерялся. Некоторое время молча смотрел на ребенка. Вдруг тяжело вздохнул, вручил ему печенье и все-таки улыбнулся. Подошел к Воэтину и протянул ему руку.