— Хорошая, не отрицаю. Да в том-то и загвоздка. По отдельности все красиво, а вместе не смотрится, — пояснил Руслан. — Гармонии нет, понимаешь? Словно кто-то пытался сделать ее идеальной во всем. И на мой вкус, она слишком высокая.
— Ну это только на твой вкус. Все равно же Андрей Ларису любит. И ему явно плевать, что она слишком высокая или, как ты говоришь, негармоничная, — возразила я.
— Деккер просто идиот и все этим объясняется, — отрезал Руслан. — Мне вот только интересно, откуда он вообще эту неадекватную фею выкопал.
— Ясно откуда. Она — дочь правителя Гай-Кодзора, чудом спаслась от ирбейцев. И теперь вот Земля стала ее домом, — меня снова начала грызть совесть. — Так что Ларису вполне можно понять. Представь только, как ей страшно остаться одной. У нее же кроме Андрея никого нет.
Руслан смотрел на меня крайне мрачно.
— Что опять не так? — не поняла я.
— Лагинова, я с тебя стабильно в шоке… У тебя вообще хоть какая-то информация в голове задерживается?
— Полянский, отстань, а, — я нахмурилась, — если что-то конкретное имеешь в виду, то говори. А если просто в очередной раз загнобить захотелось, то, пожалуйста, в письменном виде моему секретарю.
Руслан мученически закатил глаза, мол, высшие силы, дайте же мне терпения. И все же спокойно, уже без наезда ответил:
— Не знаю, с чего ты взяла эту ересь, но Деккеровская фея никак не из Гай-Кодзора.
— А откуда? — я усмехнулась. — Из Бомбея?
— Карин, я серьезно.
— Ну почему, Руслан? Объясни, — потребовала я. — Все ведь могло быть, и возможность от ирбейцев спастись в том числе.
— Карин, — он вздохнул, — вспомни слова Оракула. Он ясно и четко сказал, что кроме семьи твоей сестры из Гай-Кодзора не спасся никто.
Я даже опешила.
— Блин. Правда ведь… Но что тогда это значит? Лариса всех водит за нос?
— Видимо, так, — задумчиво пробормотал Руслан. — Выяснить бы еще зачем.
Остаток урока я наблюдала за Ларисой. Хотя чего уж врать, я наблюдала за Андреем. Он буквально пылинки с нее сдувал. Смотрел на нее с таким обожанием, словно она была смыслом всей его жизни. И как бы ни было мне тоскливо, я все-таки смирилась с этим. Если Андрей так с ней счастлив, то я только порадуюсь за него. Ну а из Гай-Кодзора его возлюбленная или нет — это уже дело десятое.
На большой перемене я воспользовалась тем, что Вадим отвлек Андрея, и подошла к Ларисе.
— Пойдем, поговорим, — позвала я. Даже дружелюбно.
— Ну пойдем, — она смотрела на меня как-то странно, словно только этого и ждала. — Давай на улицу, там никто не подслушает.
Молча спустились по лестнице в фойе первого этажа и вышли на школьный двор. Мела метель, я моментально замерзла. Вот зря я свой пиджак не накинула, в классе оставила. Было, как минимум, градусов двадцать мороза. Ларису же, похоже, холод мало волновал.
— Ну и? — поинтересовалась она как-то не очень вежливо.
Я еле уняла поднявшуюся внутри волну раздражения и ответила как можно спокойней:
— Я хотела поговорить с тобой об Андрее. Что бы ты ни думала, я на него не претендую, поверь, я тебе не соперница.
— То, что ты мне не соперница, это ты точно сказала, — Лариса усмехнулась. — Еще мягко выразилась.
Усмешка странным образом исказила всю красоту ее лица, добавив пугающей хищности. Я только сейчас поняла, что Руслан ведь прав, Лариса и впрямь выглядит странноватой. Все слишком идеально.
Я перевела дыхание, пытаясь сохранить самообладание.
— В любом случае воевать с тобой за Андрея я не намерена, так что нет никакой необходимости устраивать цирк подобный тому, что был на физ-ре.
Я повернулась, чтобы уйти. Сказала все, что хотела. Да и замерзла уже конкретно.
— Знаешь, что он мне говорил? — как бы между прочим начала Лариса.
Я обернулась.
— Андрей говорил мне, что жалость — это не повод быть рядом с человеком, — продолжала она с нескрываемой иронией, — и что пусть он спохватился поздно, но все же понял это и теперь думает о собственном счастье. Так что больше он не испытывает к тебе даже прежней жалости. А мне вот искренне тебя жаль, — она притворно вздохнула, — Андрей правильно сказал, другого слова не подберешь, ты жалкая.
В голове настойчиво маячила лихорадочная мысль «Она провоцирует… Стопроцентно меня провоцирует… Только не вестись… Ни в коем случае не вестись…».
— Андрей никогда бы так не сказал, — ледяным тоном возразила я. — Даже если так думает.
— О, он рассказал мне очень многое! — она засмеялась. — Он теперь в таком ужасе от того, что ты вообще когда-то могла ему нравиться. Такое невзрачное жалкое убожество. Андрея теперь передергивает от одной мысли о тебе, настолько ему противно.