— Какая прелесть! Никогда такой не видела.
— Что прелесть?
Двери заполнила Мэй, уперев руки в бока.
— Материал на платье, — сказала миссис Таллентайр.
— Если так дергать, скоро порвется.
— Ничего, ничего, пусть, — сказала Бетти.
— Простота хуже воровства. Совсем без платья останетесь. Без платья!
Мэй опять удалилась в моечную, откуда послышалось выразительное ворчание. Она ругала себя за свою несдержанность, осыпала едкими упреками. Но сделать с собой ничего не могла: как можно вынести, что чужая женщина заступила место родной матери; сколько раз она приезжала сюда, полная самых добрых намерений, но переступала порог — и в нее как бес вселялся.
За чаепитием дело пошло лучше — у каждого появилось занятие. Но все равно, если бы не Джон, так бы и сидели все, точно язык проглотив. Он рассказывал всем, а смотрел только на Бетти — симпатия возникла между ними с первой минуты. Джон говорил о том, что знал, — слова сами так и лились у него, — как ухаживал за лошадьми, как ездил на осеннюю ярмарку.
После чая гостьей целиком завладела Мэй, да так искусно и мягко — а Джозеф знал, чего это ей стоило, — что он был растроган до глубины души. Мать увела детей на свежий воздух, взяв с собой и младенца Мэй; отец снял тугой воротничок, пошевелил кочергой огонь в очаге, поглядел немного на пляшущее пламя и вдруг заснул; сам Джозеф вместе с мужем Мэй пошел поглядеть, как подвигается у Фрэнка фургон, который он мастерил из всякого хлама.
Мэй мыла посуду и беседовала с Бетти.
— Вам трудно будет привыкнуть к такой ораве, — сказала Мэй самым деликатным тоном, на какой была способна, точно не говорила, а держала в руках тончайший фарфор.
— Ничего, у нас дома, у мамы Николсон, тоже народу много.
Бетти замолчала, а Мэй с яростью набросилась на посуду, злясь на себя за свою бестактность. Но Бетти чувствовала искреннюю доброту Мэй и поспешила развеять сгустившуюся неловкость, которую сама и вызвала молчанием.
— Когда к нам приходят гости, — сказала она, — приходится пить чай в две смены.
— В две смены! — Мэй сразу пришла в восторг. — И мы иногда едим, когда гости, в две смены.
Потом Мэй сказала:
— Это неважно, что нет денег. У нас с Майклом не было и нет, а мы все-таки поженились.
Мэй помолчала, потом тихим голосом добавила:
— Я ведь была постарше, чем вы сейчас.
— А как вы познакомились?
— Мы познакомились там, где раньше работал Джозеф. Майкл был помощником садовника. Он поступил туда уже после того, как Джозефа уволили. И какое счастье, что я решила еще немного у них остаться: я просто чуть с ума не сошла, когда они выгнали Джозефа. Он там так прекрасно работал. Он ведь на все руки мастер.
— А Майкл, значит, поступил туда садовником?
— Да. Мне сказали, что он из Камберленда. «Из твоего родного графства, Мэй». — Мэй жеманно просюсюкала, передразнив хозяйку, и обе рассмеялись, но тихонько, чтобы не разбудить Джона. — И подумать только, он родом из Уиггонби. Я не хочу сказать ни о ком ничего плохого, но в Уиггонби родилась моя и Джозефа родная мама. Майкл старше меня.
— Это очень хорошо, — заметила Бетти. — Я рада, что и Джозеф меня старше.
— Но Майкл гораздо старше.
— Совсем незаметно.
— Незаметно? — Мэй горделиво улыбнулась. — Я это ему скажу, — Мэй помолчала, нахмурилась и прибавила: — Он сразу нос задерет.
Стали убирать посуду в буфет, и Мэй первый раз за все время вдруг резко, чуть ли не грубо воскликнула, обращаясь к Бетти:
— Хорошенько о нем заботьтесь!
Бетти даже вся съежилась.
— Ох, не сердитесь, пожалуйста! — Мэй протянула руки и сжала ладошки Бетти. — Вы ведь знаете, я его растила.
Хотя Бетти испугалась этого взрыва чувств, но горячая любовь к брату, прозвучавшая в словах Мэй, смягчила Бетти, она сумела воздержаться от резкого ответа и даже не выдернула рук, хотя очень хотелось.
— Я знаю, — улыбнулась Бетти, но губы у нее пересохли, и улыбка получилась натянутая.
— Если вы его любите, — позабыв о самой себе, сбросив путы, которые всегда ее связывали, волнуясь говорила Мэй, — если любите, берегите его. А если не любите, скажите ему прямо. Он хороший человек, с ним иначе нельзя.
— Да, — сказала Бетти, высвободив руки, и отвела взгляд в сторону от вопрошающих глаз Мэй.
Сначала Бетти не хотела говорить с Джозефом о своем визите, вернее, не хотела говорить так много, без конца, как ему бы того хотелось. «Тебе понравился отец? А Мэй? А Фрэнк, правда, очень славный? А муж Мэй, верно ведь, он ей подходит? Она такая обидчивая, а он как будто человек добрый. Он работает в лесу, недалеко от Кроссбриджа, на холмах. Мы можем поехать туда, посмотреть. Мэй говорит, там чудесно. И наша родная мать жила в тех местах».