И когда надо было слить все в один карнавальный костюм на один-единственный день, то чувствовал — задача непосильна. Кроме того, он любил держаться поодаль, идти хоть и в ногу с оркестром, но не сливаться с другими. Поглядывая на мать, он то гордился ею, то конфузился: такая она красивая, такая важная; разглядывал незнакомцев, приехавших посмотреть на карнавал, он все это впитывал в себя; один среди всех, он ощущал себя чуть ли не душой карнавала, потому что всю последнюю неделю каждый вечер приходил в парк смотреть на репетиции, простаивал у входа в Темперанс-холл, слушая, как играет оркестр, а в пятницу вечером обходил все задворки, подглядывая, как снаряжают фургоны, он расспрашивал всех и каждого, во что они будут одеты, всю ночь видел сны о карнавале: вот он состязается в играх, он — победитель, покоряет толпу, знакомится с красивой девочкой, его мать ласково улыбается ему и поздравляет.
Иногда он зажмуривал глаза или отворачивался: слишком было много всего: слишком многих людей он знал, чуял их запах, проходя мимо; слишком много было улиц, переулков, стен, дверей, у которых он когда-то играл или совершал что-нибудь такое дерзкое, непростительное, чего не забудет, пока жив. Он был заряжен прошлым, захлестнут настоящим, настроения его менялись в темпе морзянки; видеть карнавальное шествие становилось выше сил, он нырял в переулок и совсем один в пустоте слушал с расстояния веселый шум карнавала.
Гарри оделся боксером. Он хотел быть Джо Луисом. Но Бетти сказала, что белого изображать легче. Джозеф предложил Брюса Вудкока, Гарри не послушался, начал мазать ноги сажей. Но наползающая на ноги чернота так его устрашила, что он вмиг передумал и решил стать Вудкоком. Трусы, боксерские ботинки, халат Дугласа, перчатки, которые Джозеф прислал из Бельгии, и в довершение всего под глазом синяк. Костюм не отличался оригинальностью. Но Гарри был в полном восторге и не сомневался, что получит приз. Но на карнавале он встретил еще пятерых боксеров и добродушно согласился, что, пожалуй, приза за оригинальность ему не видать. Гарри немного озяб, халат у него нараспашку, пусть все видят, какие у него замечательные трусики. Жаль только, что из-за девчонок приходится часто стоять, и оркестр где-то далеко впереди, того и гляди с такта собьешься. Но в общем Гарри был на верху блаженства.
В «Льве и ягненке» Джозеф не спускал глаз с Джорджа. Хотя и привык к этому, но все равно злился. Вытаскивая из мишени стрелы, и то не забывал взглянуть на приятеля. Джордж сидел в дальнем углу в сильном подпитии и с кем-то ожесточенно спорил. Избавиться от Джорджа не было никакой возможности. Джордж буквально впился в него. Иногда Джозеф терял терпение, с его языка срывалась грубость, Джордж понуро отходил, но его тут же как магнитом притягивали раскаяние и жалость, которые Джозеф, устыдившись, начинал испытывать. С тех пор как Джордж женился на Элен, Джозеф считал себя ответственным за его судьбу. Элен помыкала Джорджем, вовсю пила и, по всей вероятности, изменяла, как ни старалась Бетти обелить туманными причинами ее поведение; Элен не заботилась о сыне Лестере, дочка вечно ее раздражала. Джордж притворялся, что ничего не видит, — единственно возможный способ защиты. Все потому, что он очень любил Элен. Это одно примиряло с ним Джозефа.
Услыхав приближающиеся звуки оркестра, Джозеф, подобно Дугласу, почувствовал, как ритм подхватил его. Допив кружку пива, он поспешил на улицу, Джордж тоже потянулся следом.
Первым прошел Кэтлин, сопровождаемый веселым улюлюканьем, на которое он отвечал еще более энергичным треньканьем гитары. Оркестр остановился, оркестранты повалились друг на дружку, как постройка из карт. Распорядитель кинулся вперед и придержал Кэтлина, дернул его за рукав.
Девочки взмахнули в воздухе платочками, колокольцы нежно зазвенели, дирижер кивнул Бетти, та повернулась и едва заметным жестом велела девочкам приготовиться. Джозеф был совсем рядом, но не лез ей на глаза, зная, что это смутит Бетти, выбьет из колеи, несмотря на то, что она так спокойно и уверенно держится. Музыка заиграла, девочки шагнули вперед, поклонились, чуть не коснувшись земли платочками. Джозеф поискал глазами мальчишек.