— Что случилось с Гарри?
— Не знаю. Мне он не говорит.
— А я что, по-твоему, должен сделать? Пойти разбудить его и задать десяток-другой вопросов?
— Не говори глупостей.
— Тогда зачем вообще начинать об этом?
— Потому что есть вещи, о которых нельзя молчать, — сказала она чуть не в отчаянии. — Конечно, тому, кто пьянствует каждый вечер, этого не понять.
— Сколько раз повторять, что ты могла сегодня пойти со мной. — Он сбросил ноги с тахты на ковер, ступням было тепло и мягко в шерстяных носках, связанных Мэй: вот Мэй действительно его любит, принимает таким, какой есть. — Ты можешь пойти со мной когда и куда угодно. Ты это знаешь. Когда и куда угодно!
— Я никогда не спрашиваю тебя, куда ты идешь, — тихо сказала Бетти. Метнулась из огня да в полымя, знала: ходил по городу один слушок.
— Я тебе сам всегда говорю.
— Можешь не говорить. Я не хочу этого знать.
— А я-то тут при чем?
— А кто же? — В словах и в лице вызов, чему — ей и самой неясно. — Кто?
— Ты не умеешь спорить, вот в чем беда. С тобой разговаривать — до срока состаришься. У тебя нет логики.
— Если бы я была умная, ты бы еще к чему-нибудь придрался.
— Я никогда не придираюсь. Мне от этих ссор тошно! Тошно! Я пришел домой. Сегодня праздник. Ну, немножко выпил, а дома сейчас же скандал. Что за проклятая жизнь!
— Можно и не ругаться.
Сидит на кончике стула, спина прямая, как на самом чопорном чаепитии в гостях, и в полную меру несчастна.
— Да, я хотел сказать, я ведь видел тебя сегодня днем, — Джозеф совсем расчувствовался, войдя в роль страдальца и желая укрепиться на этих позициях. — Да, видел. Это было знаешь где, как раз напротив… банка… — Голос его осекся: он замолчал, неужели Бетти не разжалобить?
— Ты хотел сказать, напротив «Льва и ягненка». — Фраза выхлопнута, и губы опять сжались. Точно устыдились своей дерзости: будто не слова вырвались, а высунулся язык.
— Ну и пусть! — рявкнул Джозеф и опять лег. — Ты всегда так! Вечно выскочишь с глупостями! Перебила меня. И я забыл, что хотел сказать. А ведь что-нибудь важное. Господи, о чем же это я говорил?
Ожесточенность легла между ними, тишина становилась ледяной. В голосе Джозефа прозвучала почти старческая усталость, и Бетти стало немного страшно.
Искра вспыхнула и погасла, и Джозеф заговорил совсем другим тоном, словно его подменили:
— Вот что выходит, когда у человека нет образования. Я все, все чувствую, но выразить не могу. И ты, конечно, не можешь, да нет, я совсем не хочу обидеть тебя, честно, не хочу. Если бы мы с тобой кончили школу и потом дальше учились, мы бы всегда разговаривали о чем-нибудь умном и интересном, не то что эти вечные ссоры. Я бы прочитал какую-нибудь интересную книжку и рассказал бы тебе, а ты бы с удовольствием слушала, потому что я бы умел хорошо рассказывать. И тогда… я никуда не ходил бы по вечерам из дому. Никуда… — Он закрыл глаза, пиво внутри заходило и, казалось, проступило сквозь поры, как сквозь бумагу: перед глазами поплыли газеты, комиксы, журналы и другое подобное чтиво, которым он сейчас утолял ненасытный аппетит к печатному слову, даже стало мутить. — А то ведь что мы с тобой читаем — дерьмо! Настоящее дерьмо! Вроде того, что у тебя в руках.
Ему удалось было задеть в душе Бетти добрые струнки, но эти слова укололи ее: очень уж Джозеф требователен.
— В этом журнале есть интересные вещи, — поспешно возразила она. — Образцы для вязания и…
— Образцы для вязания! Хорошенькая тема для разговора. С ними вяжут, а не разговаривают.
Бетти улыбнулась: уголки губ у Джозефа вздрагивали, он уже настроен шутить.
— И еще роман с продолжениями.
— О чем? — спросил Джозеф.
— О чем? Сейчас, сейчас… — она забыла о чем. Раскрыла рот и, понимая, что вид у нее довольно глупый, передразнила себя. Джозеф над ней посмеется, и забывчивость ее пройдет незамеченной, а она тем временем вспомнит, про что этот роман. — Вспомнила. Про одного молодого доктора. Он готовился к экзаменам.
— Ну и что? Они все готовятся.
— Но там еще есть медсестра…
— Ну хватит. Ясно. — Джозеф замахал руками, точно отгоняя ос. — Он ухаживает за ней, но не может видеться часто из-за этих самых экзаменов, а она решила, что он влюбился в другую, и стала гулять с другим доктором. Этот был не такой умный, как доктор номер один, но зато у него было больше денег. Что, разве не так?