Но была еще одна, самая главная причина ее угнетенности. Она была связана с одной туманной идеей, над которой Бетти не так-то уж часто и задумывалась. Эта идея питалась ее собственным опытом, случайными брошюрами, разговорами с Гарри (первые шаги его юности ознаменовались страстными спорами о политике), а еще больше с Элен. Та хорошо запомнила речи отца, и теперь, когда жар ее сердца поутих, она видела больше смысла в теориях, которые отец горячо развивал перед ней, десятилетней девочкой. В ее взглядах не было цельности, стройности; так, обрывки: рабочий класс, борьба за власть, революция, угнетение, пролетариат, народные массы — слова, которые Бетти понимала только наполовину: они проясняли не ум, а чувства, но благодаря им она стала размышлять о предметах и вещах, которые прежде принимала как нечто само собой разумеющееся. Элен говорил с Бетти более откровенно, чем с другими, и никогда раньше на собраниях лейбористской партии Бетти не слыхала таких ясных, доходчивых и горячих речей. То, что говорилось на собраниях, волновало ее, но не убеждало. Не убеждали ее и рассуждения Элен, но она начинала смутно понимать, что требуется нечто большее, чем реформизм, что реформы сами по себе, пусть с добрыми намерениями, убивают главную цель.
И пока они не богаче других, пока нечего отложить про черный день, пока она каждый день скребет и моет чужие полы, чтобы мальчишки могли учиться, она на этой стороне, со своими. Стать хозяйкой кабачка — значит переметнуться на другую, чужую сторону. И это пугало ее больше всего.
Справиться с унынием ей помогала вера в любовь, которая дается людям однажды и на всю жизнь, ее любовь к Джозефу.
В день переезда Бетти не присела ни на секунду, выносила вещи из своего домика, грузила на ручные тележки (до нового местожительства было рукой подать, да так и дешевле), скребла полы, стелила новый линолеум, прикидывала, где и какими обоями оклеить заново, успокаивала Дугласа, обращалась за советом к Гарри, на людях была весела, всем довольна, хотя на душе кошки скребли, сердилась на Джозефа, когда он от радости прыгал до потолка; с теми, кто хотел уколоть ее, была тверда; друзьям за доброе слово благодарна; оставшись одна, мучилась в растерянности и отчаянии.
12
Дела у Джозефа первые года два-три шли даже лучше, чем он мечтал. Любая работа спорилась в его руках, он этим очень гордился, а тут просто превзошел себя. Потребовалась все его умение, смекалка, усердие, чтобы справиться с самыми разнообразными трудностями, иначе его мечта так бы и осталась мечтой.
Он ясно себе представлял, каким будет его кабачок. Лучшим в городе. На девяносто процентов желание это порождалось духом соперничества: жаждущих пива хоть отбавляй, двери пивных открыты, состязание продолжается, первый раз в жизни он не наблюдает со стороны, а сам принимает участие в борьбе, не грозящей никому гибелью… Никаких запрещенных приемов: ударов под ложечку, утайки веса, издевательского шепота, все строго по правилам. Как на ринге. В Терстоне всегда много пили. В базарные дни и но воскресеньям сюда стекалось много пароду из близких и отдаленных местечек. Пивных заведений было предостаточно, это еще подстегивало Джозефа.
Мешало: отсутствие опыта; неудачное местоположение — вдали от других пивных; крошечные зальцы; малая популярность кабачка; предрассудки (например, убеждение, что в присутствии женщин нельзя выражаться); сомнение в успехе — кто к тебе пойдет, если открыты заведомо лучшие пивные. И конечно, Бетти, которая была ярой противницей всякого пьянства.
Благоприятствовало: он работал на стольких работах, что знал почти каждого на много миль кругом, да еще обладал отличной памятью на имена. Вот и получилось, что все прежние работы теперь как бы платили ему долг. Всех его знакомых наверняка потянет к нему: одни захотят взглянуть, что у него вышло, другие зайдут так просто, из любопытства. Это будет первый шаг к успеху. Все знали: он пробует силы на неизведанном пути, который одних пугает, другим не по плечу; а ведь всякая попытка может, как известно, стать примером для подражания. Вся его жизнь в Терстоне, работа в страховой конторе агентом и бухгалтером свидетельствовали о безукоризненной честности и уважении к другим. В эти первые дни он поминутно ликовал: сколько у него добрых друзей, и какими прекрасными качествами он, оказывается, обладает. Как будто он пробудился от долгой спячки. Бетти радовалась, что к Джозефу относятся с таким уважением. Она не сомневалась: он и впредь не изменится. Всегда, во всех ситуациях он оставался самим собой, менялись только декорации, как сейчас, а принципы и убеждения Джозефа все те же. И наконец, он еще молод, полон сил, и, как раньше, терять ему нечего. А Бетти — что ж, у нее всегда будет идеальная чистота, это известно всем.