Давид отстранённо наблюдал, как поворачивается голова, как глаза высматривают детали, как он присаживается рядом с некоторыми буграми и осторожно проводит рукой по плотно сплетённым нитям. Как пальцы касаются чужой безвольной ладони. Как в сердце мелькает горечь и боль, но тут же отступает, вновь сменяясь уже знакомой сосредоточенностью.
Ненадолго.
Сердце вдруг принялось биться как сумасшедшее, а тело ожило, сбрасывая накопившуюся усталость. Кажется, они нашли, что искали, но Варя не дала рассмотреть человека, рядом с которым они присели на корточки. Она потянулась его руками к чужой сомкнутой ладони и принялась аккуратно распутывать нити, упругие и сжимающиеся от прикосновений. Давид быстро сообразил — чем больше усилий прилагаешь, тем плотнее они обнимают свою добычу. Часть нитей-стеблей вросла к кожу, и Варя решилась их оборвать.
Чужая рука дёрнулась — и Давид упал, ощутив короткую боль в ладонях. В ушах зашумело, а зрение вновь раздвоилось. Всхлипнув он прижал руки к груди, но боли больше не было. Как и Вари — он снова остался один. Обняв себя руками и зажмурив глаза, Давид ждал, когда же внутренняя пустота исчезнет, и он снова ощутит Варино присутствие.
Рядом послышался шорох. Что-то плюхнулось возле ног. Давид с опаской открыл глаза: перед ним лежал чёрный блок с затемнённым экраном на широкой эластичной резинке. Он помнил, что нужно делать.
Протянул дрожащую руку и подобрал передатчик, краем глаза заметив, как подрагивают пальцы чужой ладони. Давид поспешил отвести взгляд. Спина покрылась холодной испариной, он собрался с духом и перестав дышать, вдавил правую кнопку. Экран мигнул алой лампочкой, затем высветился знак батарейки, — всего одно деление, правда, зелёного цвета.
Сглотнув, Давид активировал вторую кнопку. Целую вечность ничего не происходило. Надо было начать отсчитывать время, а он как загипнотизированный смотрел на бегущую по экрану красную дорожку, состоящую из непонятных символов. Прошло ли тридцать секунд или ещё подождать? Пока он соображал жать переключатель или рано, поверхность под ногами еле заметно вздрогнула.
Давид вцепился в передатчик обеими руками, будто тот в случае чего мог его защитить. Белый мох под ним мелко задрожал, и вновь успокоился. Затем ещё раз, и ещё. После каждого затишья вибрация усиливалась, пока, наконец, мшистая поверхность не пошла волнами. Вначале мелкими и почти не ощутимыми, а затем более широкими. Словно под ней простиралось огромная река, и где-то неподалёку прошёл быстроходный катер. Но если волны в реке постепенно сходили на нет, то здесь они резко затихли, будто их кто-то выключил.
Давид облегчённо выдохнул. Наконец-то это прекратилось. Спустя мгновение его подбросило волной, прокатившейся так мощно, что его далеко отнесло от места, где он сидел. Повалившись на спину он округлил глаза: до того высокий купол приближался, содрогаясь, изгибаясь и обнажая голубовато-прозрачные жилы, — точно такие же, как та, что встретилась на пути. Давид зажмурился, ожидая удара, но его не случилось.
Вместо этого взбесившаяся поверхность подпрыгнула, словно простынь, которую хорошенько встряхнули, и понесла его дальше, втолкнув в тоннель, сформировавшийся буквально на глазах. Огромное белое пространство сменилось синим сумраком, разбавленным голубыми дрожками, стремительно проносившимися смазанными линиями, так как Давид продолжал лететь вперёд. Тоннель бешено сокращался, пуская волны и закручиваясь спиралью, отчего Давид то и дело ударялся о его стенки. На удивление мягкие и такие же упругие, как мшистая поверхность до того. Последняя волна была такой мощной, что его выплюнуло.
Лицо обдало ветром, после чего ладони и правую щеку обожгло. Давид проехался животом по земле и замер, чувствуя, как намокают футболка и шорты. Он лежал, оглушённый и обессиленный. Где-то вдалеке голосила детвора, — звук шёл словно с другой планеты. В носу засвербело от запаха сгнивших продуктов. Из последних сил он приподнялся на локтях, щурясь на белое пятнышко выхода.
Неужели он смог вернуться?
Воспоминания заставили сжаться в комок.
— Давидик, ты в порядке?
Сестра подошла сзади и, приобняв за плечи, заглянула через плечо.
Мальчик зажмурился. Сегодня вспоминать свои приключения было не так страшно, как в другие дни. Может, потому что прошедшей ночью чёрный незнакомец не преследовал его во сне. Но и Варя тоже больше не снилась, а Давид так хотел бы с ней встретиться хотя бы ещё разок. Она всё понимала без слов, рядом с ней было уютно, как с мамой, а ещё…