Огляделась в поисках места и завидев радостное лицо Эллы, прошла к ней. Максим Петрович, сидевший рядом с подопечной, вежливо кивнул. Он немало удивил Женю, сменив-таки синий душный костюм на хлопковый и лёгкий.
— Да где же он? — посетовал Сурок.
— Наверное, не нашёл, — рассмеялся Булат Ибрагимович.
Женя непонимающе посмотрела на ребят и поймала заинтересованный взгляд Руста и полуулыбку Роберта.
Что тут происходит?
Элла подёргала её за рукав.
— С лёгким паром, — зашептала девочка. — А ты правда нам споёшь?
— Что? — опешила Женя.
— Нам тут пообещали концерт, — улыбнулся Максим Петрович. — Сказали, вы красиво поёте.
— Кто сказал? — растерялась Женя, готовая открутить неизвестному доброжелателю голову.
— Я, — отозвался Алекс и улыбнулся, как когда-то раньше. Тепло и ласково.
Женя уставилась на него, не зная, что ответить. В горле пересохло, а в висках застучало. С чего он решил, что она будет позориться перед всеми своим каркающим голосом? И что за привычка решать за неё? Она приготовилась запротестовать, но в этот миг из темноты вынырнул запыхавшийся Ильгиз и, победно потрясая гитарой, сообщил, что пришлось сразиться с тёмной кладовкой, но он справился. Протянув инструмент Алексу, он плюхнулся рядом, а тот, усевшись поудобнее, принялся перебирать струны и подкручивать колки.
Женя усиленно подбирала слова, чтобы отказаться от сомнительного удовольствия петь и сама не заметила, как заслушалась. Настройка гитары перетекла в соло и она, как заворожённая, следила за движениями красивых пальцев.
Гитара отзывалась на каждое прикосновение красивым перезвоном, то тонким, как вздох усталого путника, то глубоким и звучным, как чувство, внезапно проснувшееся в сердце и заполнившее всё существо. Она пела, плакала, просила продолжения. На миг пальцы Алекса замерли, другой рукой он отбил на грифе знакомый ритм и, спустив большой палец по струнам, как спусковой крючок, тихо запел:
— Похоже, мир кончается, — снова перестук, — и чайки возвращаются, — ещё один, — прощаются, уходят в небеса… — От его тихого, хрипловатого голоса по спине побежали мурашки, и сердце забилось с перебоями.
— И больше нет ни паруса, от Бристоля до Кадиса, — вступили Ира и Роберт.
— Когда сгорела Катти Сарк*, — прошептала Женя.
Последний раз она слушала, как Алекс поёт года два назад. Ещё была жива Варя, и они сидели на крыше какой-то заброшки, распивая пиво и любуясь на звёзды.
Сердце заскулило, сжалось, в глазах проступили слёзы. А потом Женю будто накрыло холодной волной.
Варя! Вот кого она видела, перед тем как очнуться!
———————————————
*В главе использован текст песни группы The Dartz «Катти Сарк»
2.8 Максим Петрович
Стараясь не потревожить подопечную, Женя дрожащей рукой дотронулась до плеча Максима Петровича. Тот повернулся и, кажется, мгновенно всё понял.
— Не здесь, — одними губами предупредил он и, кивнув в сторону дома, поднялся.
— Ты куда? — Элла схватилась за её руку.
— Я сейчас, покарауль место.
Женя старалась ни на кого не смотреть и не думать, как их уход выглядит со стороны. Они скрылись за углом и направились к дому на колёсах. Алекс продолжал петь, ему подпевал весь их отдел и хор голосов разлетался по округе, тревожа уснувших птиц.
Автоматическая дверь, как и в прошлый раз, открылась до того, как к ней прикоснулись, и задвинулась, стоило им войти, отрезая от внешних звуков. В салоне тут же загорелся свет, слепящий глаза.
— Располагайтесь, — Максим Петрович кивнул на уже знакомое кресло, а сам подошёл к компу и пробежался по зелёным клавишам.
— Рассказывайте, — скомандовал он, как только монитор ожил, и запустилась программа записи.
— Да особо нечего, — начала Женя, сглотнув неприятный ком. Её по-прежнему трясло.
— Я и вижу. У вас до сих пор руки дрожат.
Женя перевела взгляд на руки и понадеялась, что в круге костра этого никто не заметил.
— Вы спрашивали, что я видела, перед тем, как очнуться. Так вот, я видела Варю. — Сообразив, что Максим Петрович не знает, кто это, пояснила: — Она умерла два года назад. Погибла там… — Женя запнулась, но тут же на себя разозлилась: пусть и бывший, но она профессионал, а не какая-то испуганная девчонка. Кашлянув, она попыталась выровнять голос. — Зона схлопнулась до того, как Варя успела выйти, так что тела никто не видел. Могила лишь фикция. — Тем не менее, от воспоминаний на лбу выступил холодный пот, а под ложечкой неприятно засосало, но не от голода. Там, в видении, Варя была такой настоящей, такой живой, будто бы это и в самом деле была она. Женя не заметила, как вцепилась в подлокотники кресла, до боли сжав пальцы.