Она обняла крепкую шею руками, почувствовала, как бьётся венка за ухом и снова нашла его губы. По телу прошла дразнящая волна, вызванная умелыми ласками, и это дикое предвкушение полной близости сводило с ума.
Алекс оторвался от её губ и тотчас спустился ниже. Горячее дыхание обожгло шею, ключицы, задержалось на груди и спустилось к животу. Она запрокинула голову, запутавшись руками в его светлых волосах, и застонала, не в силах сдержаться, когда Алекс спустился ниже. Выгнулась, закусив губы. В её голове билась единственная мысль: только бы он не остановился, только бы продолжал.
И тут кто-то схватил её за плечо и начал бесцеремонно трясти.
— Женя, Женя... — испуганно шептала Элла. — Проснись, пожалуйста.
Она подскочила, сонно оглядываясь. В комнате разливались предрассветные сумерки, так что она разглядела круглые от страха глаза своей подопечной.
— Что случилось?
— Ты стонала… — замялась девочка. — Я подумала тебе плохо…
Женя прокашлялась, вспомнив сон. И что ей сказать? Уж точно не правду.
— Мне часто снится какая-нибудь хрень, — наконец нашлась она. — Не обращай внимания.
— Кошмары? — Элла заломила светлые бровки.
— Ну, почти…
Женя поднялась и решила, что без холодного умывания не обойтись. Тело до сих пор горело огнём и требовало разрядки. Вот засада, она только-только уснула, а теперь вряд ли сомкнёт глаза до самой синхронизации.
Холодная вода помогла, но не сразу. Пришлось несколько раз смочить лицо, шею, грудь. И только после этого заработала голова. В последний раз Женя видела нормальные сны в детстве. Затем, чем чаще она погружалась, тем больше сны походили на слепок неприятных ощущений без сюжета. В них было много тревоги, страха, а иногда и отчаяния. Она часто засиживалась допоздна, лишь бы отодвинуть время свидания с подушкой, либо глотала таблетки, чтоб забыться без чувств и сновидений.
Всё изменилось после знакомства с Алексом. Рядом с ним она спокойно спала, правда снов по-прежнему не видела. Иногда после пробуждения её преследовало тянущее чувство тревоги, — слабый отголосок прежних переживаний, но она научилась быстро выкидывать из головы такие мелочи. А вот после разрыва — её накрыло бессонницей.
И тут, в кои-то веки, нормальный сон. Можно даже сказать приятный, несмотря на всю его фантастичность.
В дверь туалета робко постучали.
Женя толкнула фанерную створку. За ней, переминаясь с ноги на ногу, стояла Элла. Косички растрёпаны, подол сорочки скомкан в кулак, в светло-карих глазах тревога.
И послала же ей Судьба этот «хвостик». Ни одной побыть, ни поплакать по-человечески, ни напиться, как следует. Она чувствовала, что девочка с каждым днём всё больше к ней привязывается. Не ясно, почему. Ведь Женя совсем не походила на любящего опекуна, не сюсюкалась с подопечной и не пыталась сделать её счастливее. Но Элла, если это было возможно, не отходила от неё ни на шаг.
— Ты чего?
— Мне одной страшно, — ответила девочка и опустила взгляд.
Женя обречённо посмотрела в мутное зеркало, отметив, что синяки по-прежнему на месте, и поднялась.
— Пошли.
— А что тебе приснилось? — спросила Элла, когда они вернулись в комнату, и Женя затеплила ночник.
— Человек из прошлого.
— Он умер?
— Эм, нет, слава богу. А почему ты спрашиваешь? Тебе снятся умершие люди?
— Пару раз. Бабушка.
— Ты скучаешь по ней? — Откинув подальше смятую простынь, которой укрывалась, Женя приземлилась на свою кровать.
Элла кивнула.
— Я тоже скучаю по своему отцу, но он мне ни разу не снился, — решила поддержать девочку она.
Кажется, это так работает? Стоит показать человеку, что он не одинок в своих переживаниях, открыть небольшую слабость, и это каким-то образом утешает.
— А где твой папа сейчас? — продолжила расспросы Элла.
— Не знаю. Просто однажды он не вернулся домой, и с тех пор я его не видела.
— А мама?
— Я её не помню. Вроде как она нас бросила, когда я была маленькой. Отец не любил о ней вспоминать.