— Ну что, готовы? — Максим Петрович осмотрел их внимательным взглядом, и, дождавшись утвердительных кивков, предупредил: — В первую минуту вы можете почувствовать дискомфорт. Будет очень непривычно ощущать другого человека, но интересно. — Вам, Евгения, лучше присесть в кресло, — вы принимающий, и будет лучше, если ваши ощущения не станут перебивать ощущения Эллы. А ты, милая, встань сюда, — он указал на место рядом с домом на колёсах, — но для начала закрой глаза и попробуй какое-то время не двигаться.
Женя поморщилась на раздачу указов, запрыгнула внутрь и села в кресло. Всё это время их группа стояла поодаль, внимательно наблюдая за подготовкой, но из кемпера были видны лишь Элла и Максим Петрович. Она кинула взгляд на Руста, прикипевшего к своему компу, — монитор вновь изображал непонятные графики и диаграммы, а затем прикрыла глаза.
Снаружи послышался серьёзный голос главы «Звёздных сетей»:
— Подключай. — Видимо, он обращался к Русту.
Первую минуту ничего не происходило. Женя наблюдала за своим дыханием, как расправляется и сжимается грудная клетка, и в какой-то момент внешние звуки стали глуше, а внутренние, напротив, слишком громкими. В ушах появился шум, — чьё-то сердце отсчитывало положенный ритм, и Женя не сразу поняла, что это не её сердце.
Элла. Она ужасно волновалась, и все её силы уходили на то, чтобы справиться с чувствами и ничем себя не выдать. А ещё, далеко-далеко за всем этим маячила чёрная искорка страха. Женя ощутила чужие чувства как свои и по спине пробежали холодные мурашки. Одновременно с этим на руках и ногах закололи кончики пальцев, в голове помутнело, словно она погрузилась в воду. Уши окончательно заложило, собственный пульс принялся догонять Эллин, но спустя несколько секунд ощущения схлынули, оставив после себя послевкусие безумства.
Откуда-то издалека донёсся голос Максим Петровича:
— Теперь пройдись и дотронься поочерёдно до разных поверхностей. Можешь начать с автокемпера.
Женя почувствовала, как рука касается нагретого солнцем метала, как пальцы скользят по гладкой поверхности, и распахнула глаза. Нет, она всё так же сидела в кресле и её руки покоились на кожаных подлокотниках. С открытыми глазами чувства притупились, и она снова их прикрыла, сосредотачиваясь на чужих ощущениях.
Элла присела на корточки и, взяв с земли горсть песка, пересыпала из одной руки в другую. После, в ход пошли мелкие предметы, скорее всего, их ей давал Максим Петрович: смартфон, что-то похожее на отвёртку, булыжник…
Женя чувствовала, как вспотела спина под лопатками, но уже не могла разобрать, у неё или подопечной. Волнение Эллы превратилось в любопытство, и маячивший на самом горизонте страх испарился.
— Ну что, пока достаточно.
Она открыла глаза.
Мир вокруг расплывался, не желая собираться в чёткие линии. Зрение поплыло, и Женя испугалась, что оно нескоро восстановится. Такая сильная расфокусировка с ней произошла впервые. В этот же момент она почувствовала, как их с Эллой разъединили, ощутив пустоту и небывалую лёгкость. Будто до того она тащила на себе огромный груз, и вот он неожиданно исчез. Интересно, как это почувствовала подопечная?
— Евгения, вы как? — Голос Максим Петровича приблизился.
Женя часто заморгала в попытке вернуть себе чёткую картинку, но у неё всё ещё плыло перед глазами. Чёрт, как же не вовремя!
2.12 Синхронизация дубль два. Окончание
Врать не получится, по координации и тому, как она щурит глаза, все сразу поймут, что-то не так. Фиг с ним, с Максимом Петровичем, его такие вещи мало волнуют, вспомнить хотя бы вчерашнее утро, но если это заметит Алекс, то потребует отложить эксперимент. Или того хуже, вовсе запретит ей участвовать.
И дело не в том, что для неё его слово закон, вовсе нет. Просто ей не хотелось с ним никаких конфронтаций, особенно после вчерашнего вечера у костра. Ощущение краткого единения в песне и музыке до сих пор грело душу, и Женя надеялась сохранить его как можно дольше.
— Женя? — Алекс застыл в проёме кэмпера расплывчатым пятном.
Рядом замелькала клетчатая рубашка Дока, он помахал рукой перед её лицом, и она недовольно поморщилась.
— Да. В норме. — Очень медленно, но картинка перед глазами обретала чёткость. — Просто… это непривычно.