— Угу…
Кудрявый досадливо рубанул лопатоподобной ладонью по крапиве:
— Чего ты все заладил: угу, угу! Лучше бы ты в машине молчал!
— Угу, — не изменил себе Бека.
— А, что с тобой говорить. Тебя Принц задницей назвал!
— Тебя тоже, — тихо парировал Бека.
— Если бы ты не пришил чужака, мы бы сидели сейчас в шоколаде. — Кудрявый покалечил очередной ствол крапивы.
— А я телку на вечер заказал, — грустно вспомнил Бека.
— Зачем? — злорадно хохотнул товарищ по изгнанию.
— Как это?
— Как это! Что бы ты с ней делал, с телкой-то! В твои грабли, которые ты по недоумию называешь руками, вообще ничего доверить нельзя. Вон тебе Принц труп доверил, и что из этого вышло?! А?! А тут телка! Какая-никакая, а живой человек!
— Дерьмо ты! — после минутного раздумья изрек Бека.
— Ну да, конечно! — фыркнул Кудрявый. — Ты пристрелил постороннего человека, ты сунул его в чужую машину, ты эту машину проморгал, а я дерьмо. Очень логично!
— А кто трепался постоянно, так что шефа чуть не стошнило? — выказал неожиданное красноречие Бека.
— А кто прогнусавил последнее слово, из-за которого мы теперь по уши в крапиве?!
Он вдруг размахнулся и наотмашь врезал Беке по бритому черепу. Тот, охнув, повалился в жестокие заросли, откуда зло прошипел:
— Я тебе сейчас яйца откушу!
— Чего?! — Кудрявый развернулся, презрительно сплюнул и нырнул вслед за ним.
Крапива заходила ходуном, извергая двухголосье проклятий.
Этой несанкционированной баталией и воспользовались Винтик со Шпунтиком. Они подобрались на полусогнутых к дерущимся и застыли над ними, изготовившись напасть. Шпунтик вытянул перед собой руку с пистолетом, нацелив его на более упитанного Кудрявого.
— Эй, братья, — громко взревел Винтик, — покайтесь, и разойдемся с миром.
Возня утихла. Кудрявый и Бека уставились на грабителей в немом изумлении.
— Это что еще за проповедники, мать вашу?! — наконец поинтересовался Кудрявый, опасливо косясь на дуло пистолета.
— Мы из секты борцов за голую веру, — нагло соврал Винтик и подмигнул Беке.
— И что это значит? — Кудрявый хотел было подняться, но Шпунтик предупредительно взвел курок. Желание размяться у Кудрявого улетучилось само собой.
— Это значит, — начал развивать свою мысль Винтик, — что вера должна быть чистой, не оскверненной всяким барахлом. Чтобы поверить в вечное блаженство, нужно стать ближе к богу, а потому скинуть с себя одежды. — Тут он смущенно хмыкнул и добавил уже тише: — А заодно отдать нам все свои сбережения.
— Что это еще за гребаная теория? — хищно оскалился Кудрявый. — Никогда не слыхал ничего подобного.
Шпунтик дернул рукой с пистолетом, опередив его дальнейшие расспросы.
Малодушный Бека быстро стянул с себя майку и принялся лихорадочно расстегивать «молнию» на джинсах.
— Правильно понял меня, сын мой, — вошел в роль проповедника Винтик, — разденьтесь, и небесное блаженство снизойдет на вас быстрее, чем вы думаете.
— Да пошел ты! — возмутился строптивый Кудрявый. — Где это видано, чтобы сектанты вот так людей за здорово живешь в лесу раздевали. Ну, всякие там Аум Синрике — это я слышал. Там хоть уговаривают, наркотиками одурманивают. Это я еще понимаю. Человек дуреет и деньги несет в общую копилку. А вот так, внаглую, с пистолетом. Вы что, совсем с катушек свинтились, богомольники хреновы!
— Покайся, брат, — Винтик картинно всхлипнул, — тебе же лучше будет.
Бека уже успел стянуть с себя джинсы. В глазах его пылал благоговейный ужас, вызванный красноречивым проповедником.
Шпунтик снова потряс пистолетом в метре от носа Кудрявого.
— Разоблачись! И на тебя снизойдет царствие небесное! — грозно завывал Винтик.
Бека пустил слюни и снял носки. Дрожащей рукой он протянул Винтику свой пистолет.
— Да ты совсем охренел! — заорал на него Кудрявый.
Но Бека, окутанный религиозным дурманом, никогда не чувствовал себя ближе к создателю, нежели теперь. Ни один священник не говорил с ним так, как этот незнакомец. Надо заметить, что священники с ним вообще не говорили, поскольку за всю свою жизнь он зашел лишь в одну церковь, и то затем, чтобы умыкнуть оттуда икону Пресвятой Богородицы. После сего посещения с ним общался отнюдь не священник, а сотрудник ближайшего отделения милиции. Теперь Бека вдруг понял, как недоставало ему раньше, в его прошлой никчемной жизни, слова духовного.
— Давай и ты, блаженный грешник, последуй примеру этого мирянина, — обратился Винтик к упирающемуся Кудрявому. — Оголись, ибо сказано, что покровы мешают душе открыться богу. И станут грешные праведниками. И откроется им царствие небесное!