Людка была настоящей русской бабой, а потому жалость к предмету своего сердца заполыхала в ее груди испепеляющим огнем. Мелко-мелко моргая, она глядела на него, и горячая нежность в ее глазах грозила растопить арктические льды. Их взгляды встретились. Людка зарделась, вспотела, и грудь ее заколыхалась, издавая шумные вздохи. Агент 0014 оторопело попятился назад, но уперся в шершавую стену лопатками и замер. Продавщица медленно двинулась в его сторону.
«Ты попал!» — мелькнуло в голове агента. Лишь однажды в его жизни была сходная ситуация. Он вот так же был приперт к стенке, путей для отступления не находил, а на него с ускорением двигался БТР. Дело было вдали от родины, где-то в Азии.
Тело его превратилось в сжатую пружину, готовую выстрелить несокрушимым кульбитом по вражеской технике. Рука потянулась к одному из пистолетов, спрятанных под курткой. Но тут он снова взглянул в маленькие влажные глазки надвигающейся на него женщины, и силы оставили его. Он обмяк, словно невидимый враг вдарил ему по шее в том месте, где к коже подходит сонная артерия. Над бровями у него поплыло. Потолок навис грязно-белым, засиженным мухами облаком. Людкина жалость передалась и ему. Агенту вдруг стало жаль себя до хрипоты. Хотелось выть и причитать. Хотелось спрятаться за чью-нибудь широкую спину, как в детстве. В горле его образовался огромный ком, который становился все больше и больше и давил изнутри на глаза, пока в уголках не защипало солеными слезами.
— М-м-ма-ма! — сипло застонал агент 0014 и плюхнулся носом в мягкую Людкину грудь.
До взрыва осталось 12 часов 00 минут 00 секунд.
Всю дорогу Алиса ныла как заведенная. Лина все ждала, когда у нее внутри что-нибудь треснет или выйдет из строя каким-то иным образом и эта поломка прекратит слезливые стенания, так терзающие ее и все окрестности. Но ничего у сестры не ломалось, и этот невыносимый писк, все больше напоминающий Лине ночную монотонность залетевшего в комнату комара, не прекращался ни на секунду.
— А если все-таки машину остановят гаишники? — в сотый раз вопросила Алиса.
— Да с чего им ее останавливать! — в сотый раз возмутилась Лина.
— Почему бы и нет, — сестра пожала плечами, — они кого угодно могут остановить. Это же гаишники!
— Слушай! — Лина наконец потеряла терпение, остановилась прямо посреди поля, на другом краю которого призывно мерцали огоньки человеческого селения, и гневно взглянула на нее. — Если гаишники поймут, что машина угнана, последнее, что им придет в голову, так это открыть багажник.
— Ты не права, — глубокомысленно занудила та, — они откроют багажник, увидят мертвого Бычка и наши сумки. Господи, я уже вижу заголовки завтрашних газет: «Две студентки пришили приятеля, с которым познакомились по Интернету!»
— Хотя бы прославимся. — Лина махнула на нее рукой и пошагала дальше.
— А если Джеф даст показания против нас? — не унималась Алиса.
— Да ты от страха совсем спятила. У этого парня язык отсох в тот момент, когда мы его напугали.
— Может быть, стоило его пришибить по-настоящему…
Лина закатила глаза и ничего на это не ответила.
— Правда, — навязчиво продолжила сестрица, — нужно было стукнуть его камнем по голове или придушить шнурком от ботинок…
— Знаешь что, — Лина покачала головой, — ты слишком много смотришь телевизор. Поверь мне, сериалы типа «Крутой Уокер» только на первый взгляд кажутся безобидными. Они атрофируют в человеке чувство реальности. Мы на лекциях по психологии массовой культуры такое проходили. Жуткая вещь.
— Что, лекции?
— Ну, и они тоже…
— Хочешь дам совет? — Алиса усмехнулась.
— Всю жизнь мечтала получать от тебя советы. Для того и родилась! — огрызнулась сестра.
— Не ходи на лекции. Никогда не ходи на лекции. От них вреда больше, чем от сериалов. И скука такая же.
Они добрались до края поля, вышли на проселочную дорогу и побрели на огоньки.
— Ты помнишь Кевина Костнера в молодости? — неожиданно переключилась Алиса.
— Откуда?
— Как ты думаешь, Бычок действительно на него похож?
— Понятия не имею. Вроде бы что-то есть от Кевина Костнера. Хотя я особенно не приглядывалась.
— Как-то неудобно, — Алиса вздохнула, — все-таки мы ему не чужие.
— В каком смысле?
— Ну… помнишь, как у Экзюпери: «Мы в ответе за того, кого приручили…»
— Не понимаю.
— Если бы не наше путешествие, он, может быть, был бы жив.
— Я никакой вины не ощущаю, — разозлилась Лина. — Я вообще не понимаю, что он делал в багажнике моей машины и почему его там пристрелили. А главное, я не знаю, кто это сделал.