«А вообще, — Стрельников с трудом подавил ностальгические рыдания, — плохо без генерала. Тот вроде бы ничего собой уже не представляет. Старик стариком — как и все в таком возрасте: главная проблема собственный радикулит, а все остальное потом. А как задумается, как повиснет пауза — свинцовая, наполненная многолетней мудростью, да как вспыхнет вдруг искрой уверенного решения, так и подумаешь, затаив дыхание, что ничего более простого и более правильного ни в одном молодом мозгу не сверкнуло бы».
И жалко было Стрельникову Авоськина — сдал старик за последние сутки. Лет на двадцать, своих последних закатных, постарел. Смотришь на него и видишь — ничего у него впереди не осталось. Только спринтерская стометровка. Да что там… У всех теперь то же самое в ближайшем будущем.
В общем, многое огорчало в эту минуту Стрельникова. И последнее, может быть, самое неприятное: любимая собачка жены Мася — мерзкий карликовый пудель, которого подполковник ненавидел, но вынужден был терпеть, — снова намочила ковер в спальне. Может быть, кому-то покажется прихотью сокрушаться о каком-то там ковре, когда весь мир, включая и этот дурацкий ковер, с каждым щелчком секундомера все стремительнее уносится в черную дыру, да ведь это тоже как посмотреть. Все-таки неприятно покидать мир с сознанием того, что зловонная лужа — последнее событие в твоей жизни.
«Надеюсь, пудели не относятся ни к крысам, ни к тараканам», — зло процедил Стрельников и осторожно дотронулся до кобуры под пиджаком.
В его голове шевельнулась шальная мыслишка. И он хотел было уже смотаться домой, но тут снова зазвонил телефон. Увидав, какой из многочисленных телефонов издал неприятную трель, подполковник инстинктивно вытянулся в парадную струну и только после этого снял трубку.
— Да, товарищ министр, — сухо и торжественно прорычал он. — Ваши сведения правильные. Да, с дубликата была запущена программа, которая блокировала центр управления ракетными установками. И теперь, да-да, вы правильно поняли, теперь они работают сами по себе, мы их остановить не можем. Да, управление ведется с этого пульта. Простите? Нет, пульт находится не в этой, извините за выражение… гм… однако, пока не установлено его местонахождение. Что вы говорите? Где поискать? У себя в… Гм… Слушаюсь, товарищ министр. Кто? Я кретин? Так точно, товарищ министр. Но мы держим ситуацию под контролем. Каким образом? Ну… Мы ведем поиски объекта. В квадрат «26» послан отряд оперативного реагирования. Мы стараемся найти пульт, потому что только с него можно дать отбой. Так точно, товарищ министр. В каком смысле? Но ведь я не…
В трубке зазвучали короткие гудки. Стрельников еще минут пять таращился на нее, все еще вытянувшись, словно стоял на плацу в день выпуска из Военной академии. Потом озадаченно пробубнил:
— Служу России…
«Удивительно, — подумал он, с аккуратным достоинством кладя трубку на рычаг, — как причудливо иногда извивается лестница карьеры. Ведь ничего не могло указывать на повышение. А вот на тебе, пожалуйста. Позвонил министр, наорал, так что пятки зачесались, а потом возьми да скажи: «Учтите, господин генерал, что с этой минуты вы полковник!»
До взрыва осталось 05 часов 44 минуты 13 секунд.
Агент 0014 раздвинул густые заросли влажного от утренней росы кустарника и ласково похлопал мотоцикл по запотевшему крылу. Утро не предвещало ничего хорошего, но от встречи со старым стальным другом затаенная на время операции душа толкнула в ребро мягким теплом. Он умиленно улыбнулся, взявшись за прохладные рога руля.
«Настоящий мужик! — в свою очередь умилилась Людка, исподтишка наблюдая за ним. — Вот ведь как у них: что бы ни делал, на уме все равно одни бабы да машины».
Агент вывел мотоцикл на дорогу и критически оглядел будущую пассажирку. На сей раз душа его ощетинилась мелкими колючками. По габаритам и массе тела продавщица скорее походила на груз «КамАЗа». Однако та так не считала и с готовностью придвинулась к предложенному транспортному средству. Агент стиснул зубы, всем сердцем желая пуститься в долгие уговоры об опасности предстоящего путешествия и необходимости вернуться в сельпо. У него даже язык заломило. Но дело есть дело. Без Людки ему не найти этих разудалых Винтика и Шпунтика, а потому и ему, и его мотоциклу придется скрипеть на каждом ухабе. Мотоциклу от перенапряжения, ему — от жалости.
Приложив неимоверные усилия, он как мог доброжелательно улыбнулся толстухе. Похоже, вышло очень правдоподобно. Во всяком случае, та расцвела запоздалым одуванчиком на васильковом лугу. Он же и не подозревал, что Людкин радостный оскал происходил от нежелания показать, как она боится водружаться на любимое железное чудовище мужчины своей мечты. Она понимала, что подобные чувства будут ему крайне неприятны.