Просыпаюсь поздно, и то от звука мотора вдалеке. Нечаянно уткнувшись ногой в ногу Рут, снова закрываю глаза. Ммммм — в чьей мы, интересно, комнате? Вроде бы в моей… Черт, а что, собственно, происходит? Как ЧТО! Ты спишь вместе с Рут… Господи!
СОВСЕМ ОХРЕНЕЛ… Живее шевелись, кретин! Я вскакиваю и, резко выдохнув, натягиваю джинсы. Мои руки воняют терпкими соками совокупления. Бегу на кухню. Отворачиваю оба крана и мылю руки жидкостью для посуды, потом с той же тягучей дрянью кое-как мою физиономию. Хватаю дезодорант и провожу шариком под мышками, отфыркиваясь, натягиваю футболку, несусь в комнату Рут, собираю ее вещички и тащу их к себе, а свои перетаскиваю к ней. Лучше ее пока не будить — будет еще хуже. В спальни они не заходили, не знают, где чья. Чищу зубы, выпиваю наспех воды, и вот я уже на пороге, встречаю дорогих гостей.
— Сюда посторонним вход воспрещен, — ласково говорю я.
Тим пытается рассмотреть, что там за моей спиной:
— Как она, ничего?
— Она спит.
— Нормалек.
Подходит Ивонна, в руке у нее лоточек с круассанами, затянутый целлофаном.
— Ну, входи, — говорит она Тиму и чуть его подталкивает.
— Он не хочет нас впускать.
Она от растерянности приоткрывает розовые губки.
— Но мы ей все-таки не чужие.
Лоточек с круассанами упирается в мою грудь: Ивонна настроена решительно.
— Или вы так не считаете?
Именно, черт возьми, попала в самую точку. Она старается прошмыгнуть сбоку, Тим, естественно, намерен проделать тот же маневр. Как я могу им помешать?
— О чем речь! Все великолепно, в конце концов, это ваш дом…
— Ну не надо, — мурлычет Ивонна, когда мы уже сидим за столом, — не надо на нас сердиться, какой же вы чудак.
Она кокетливо грозит мне пальчиком и продолжает мазать круассаны маслом. Один съедает Тим. Я, похрумкивая, уплетаю второй.
— Боже, какой у вас тут беспорядок.
— Вот спасибо, Ивонна. А я-то старался, мыл полы.
— Гмм, правда? Гмм. А где же Рути?
Говорю, что до сих пор не проснулась, они в унисон изумляются: «О-о!»
Тима интересует, признала ли она, что все они там — «просто прикалываются»?
Я смотрю на него, слегка прищурившись, но сам он смотрит куда-то в сторону, есть у него такая милая привычка.
— Вы понимаете, что эти люди искренне веруют?
Да, да, это ему ясно, он имел в виду только главарей сект.
— Вы понимаете, что между ними есть некоторая разница?
Да, да, конечно, он понимает.
— А сеструха-то моя что? В каких она чувствах?
— Чувства немного взыграли, — говорю я и ощущаю, как у меня подергивается щека.
Пока Ивонна разливает чай, Тим напряженно обдумывает то, что я сказал. Она протягивает мне чашку, я обхватываю ее пальцами, но отдергиваю руку — чертовски горячая, и прошу Ивонну поставить ее на скамеечку.
Тим, даже не охнув, берет у нее свою, ну просто настоящий мачо! Он сообщает мне, что попозже они заедут, с сеструхой Йани, они хотят отвезти Рут в одно местечко.
— Там у них сегодня будет классная тусовка. Поехали.
— НЕТ.
— Чего?
— Я сказал, нет. Никаких тусовок, она и так очень взбудоражена и… уязвима.
— Но почему бы ей все-таки не поехать?
— Как почему? Потому что вы должны оберегать ее покой… что такое, в чем дело? — Я вижу, как у Ивонны округлились глаза, вдруг упершиеся во что-то за моей спиной. Ч-черт, Рут… Неужели голая? Оборачиваюсь — она стоит в дверях спальни, закутана в полотенце.
— Мне хочется поехать, — говорит она. — Я думаю, это пойдет мне на пользу.
Мы, раскрыв рты, смотрим, как она, помахав Тиму (меня будто не замечает), возвращается в спальню.
— Но там будет прикольно, повеселится хоть. — Тим пожимает плечами.
Ивонна гладит меня по руке, уговаривая:
— Рут нужны и положительные эмоции, какие-то желания, иначе она опять уедет в свою Индию. Каждому из нас необходимо время от времени расслабляться, так все медики говорят, что стресс — убивает. Но люди не желают этого понимать, а чтобы справиться со стрессом, нужны эндорфины, вот. И вообще, на первом месте должен быть человек, а не работа, — работа она и есть работа.
Она внимательно на меня смотрит:
— А вам нужно что-то увлажняющее. У вас есть мыло для лица? Специальное?
— Нет.
— Что ж вы так. А вот у Тима есть, правда, Тимми?
— Правда.
Она лукаво мне подмигивает, убирая со стола пустой лоточек.
— Ну, до свидания, пока.