Однажды, когда профессор повел речь о наиболее эффективных результатах флангового удара, слушатели стали поглядывать на меня.
Я понял, в чем дело, и попросил у профессора разрешения привести пример из своего боевого опыта.
Мне пришлось рассказать о знаменитом броске и ударе во фланг в сражении под Ростовом в 1920 году, когда моя дивизия ударила во фланг белой конницы и тем самым решила исход боя в пользу Первой Конной.
Мой рассказ все восприняли с интересом. Профессор подтвердил правильность решения командования Первой Конной армии.
В академии мне приходилось нелегко. Я старательно слушал все лекции и хотя с трудом, крупным почерком, но добросовестно записывал их. Много тетрадей было исписано по стратегии, фортификации и военной истории.
Иногда хотелось все бросить, уехать в часть, в свой корпус Червонного казачества или поступить так, как поступил в свое время Чапаев. На вопрос преподавателя: «Где находится река Рейн?» — Василий Иванович ответил контрвопросом: «А где находится речка Солянка?»
И когда преподаватель сказал, что такой речки не знает, Василий Иванович сгоряча заключил:
— Раз вы не знаете, где такая речка, а я на той речке белых громил, то мне у вас и учиться нечему!
Василий Иванович не ужился в академии, он рвался на фронт и уехал, так и не успев постигнуть военных наук и премудростей.
Я же твердо решил окончить факультет, несмотря ни на что. Теперь фронтов не было, было мирное время. Да и Семен Михайлович меня подбадривал:
— Держись, Ока Иванович, держись!
Сам он занимался прилежно, усидчиво... в пятьдесят своих лет.
Жил я в гостинице. Днем занимался в академии, а вечером готовил домашние задания. Иногда меня от занятий отрывали дочери. Обе учились в Москве: Каталина — в нефтяном институте, Помпа — в Военной академии моторизации и механизации РККА.
Бывало, сидишь над конспектами, вдруг — звонок:
— Папа, это мы! Ты свободен? Мы забежим!
Что делать, приходится откладывать тетради и встречать дочерей.
Каталина — в беретике, Помпа — в новеньком буденовском шлеме. В номере становится шумно. Тут уж не до занятий. Наперебой рассказывают новости, да и я им что-нибудь рассказываю о своей учебе. Иногда у нас возникал спор; потом начинался экзамен. Каталина была сильна в математике. Она придирчиво просматривала мои тетради и исправляла ошибки.
Бывало, мы начинали делиться воспоминаниями; читали письма, присланные в Москву от родственников.
Беседы с дочерьми затягивались до поздней ночи. Время проходило незаметно, а задания оставались незаконченными. Тут я решительно говорил:
— Хватит, девочки! Одиннадцатый час! Давайте прощаться! Придете в другой раз.
И я выдворял дочерей и садился за конспекты.
В 1932 году я окончил особый факультет Академии имени Фрунзе и получил диплом. Вслед за мной окончила нефтяной институт Каталина, а в 1935 году окончила академию Помпа и получила звание воентехника первого ранга.
— Наш отец, — говорила она, — дал нам не только фамилию, но сумел вдохнуть в нас и душу. Все Городовиковы должны приносить Родине пользу!
Я вернулся в родную армию, к своим бойцам.
Ко мне обратилась редакция окружной военной газеты Украины «Червона Армия» с просьбой описать им какой-нибудь эпизод из боевой жизни. Я подумал и решил написать очерк под заглавием «Винтовка выручила».
В девятнадцатом полку Четвертой кавдивизии был командир эскадрона Кузнецов. Он выделялся своей храбростью и неустрашимостью. Это был великолепный наездник и лихой рубака. При всякой стычке с противником он был всегда впереди и увлекал за собой товарищей.
Он подобрал себе шесть человек таких же отчаянных рубак и всегда держал их возле себя. Эта группа прославилась в дивизии своими неустрашимыми набегами по тылам белых. Как только нам удавалось где-либо обойти противника или прорвать его фронт, Кузнецов со своей группой проникал поглубже в тыл противника и сеял панику, истребляя бегущих врагов.
Вот у этого-то Кузнецова была странная привычка, с точки зрения его товарищей совершенно никчемная. Кузнецов всегда за плечами имел винтовку, но никогда ею не пользовался.
— Командир, брось ты эту бандуру! Только спину себе ею натруживаешь, — говорили Кузнецову товарищи.
А он посмеивался:
— Винтовка — не лишняя вещь. Когда-нибудь и она мне службу сослужит. Шашкой рубишь, ведь это только забавляешься, играешь, можно сказать, а вот в трудную минуту и за винтовку возьмешься.