Один из работников Памирского дорожного управления сказал:
— Об использовании автомобилей и тракторов и думать нечего. Мы послали семьдесят пять машин, они все застряли, погребены под снегом...
Я подумал:
«А если бы вражеская армия пыталась отрезать Памир и нужно было двинуться в боевой поход на автомобилях? Мы бы приложили все усилия — и автомобили прошли бы. Пусть застряло семьдесят пять машин, но...»
— Советские автомобили и тракторы пройдут, — сказал я. — Мы пойдем через Памир на тракторах и автомобилях.
Многие заволновались:
— Радиограммы сообщают, что на Памире пятьдесят градусов мороза. В Алайской долине свирепствует буран. В Долине Смерчей, Маркан-су, еще того хуже; выступать — безумие!
— Через двадцать четыре часа мы выступаем. Правительство поручило нам боевую задачу, мы, бойцы Красной Армии, должны ее выполнить немедленно. Все ясно?
Военные ответили:
— Все, товарищ командующий.
Скептики пожали плечами. Мне особенно запомнился один человек. Я не знал его фамилии. Он совершенно явно сомневался в успехе нашей экспедиции.
Я приказал отправить в город Ош отряд саперов, шестьдесят автомашин и три трактора. Оттуда мы должны были начать наш поход через непроходимый Памир.
Вот и Ош! Выехав вечером из Ташкента, я добрался сюда на рассвете. Ослепленные светом автомобильных фар, врассыпную разбегались зайцы с дороги. Выгрузили все свое походное хозяйство. С боевым полковником, начальником штаба экспедиции, и с моим адъютантом капитаном Иогансеном мы долго стояли у карты. Через высочайшие горы вилась черная змейка дороги. Дорога проложена совсем недавно. До революции, в 1887 году, русские солдаты под командой подпоручика Мединского, а затем подпоручика Мастеркова расчистили путь на небольшом расстоянии, но администрация края сочла дорогу ненужной. Тяжелый труд солдат пропал даром, работы прекратились. И только при Советской власти дорога была проложена.
К десяти утра в маленькую, тесную комнатку дорожного управления набилась масса народу. В комнатке было жарко, как в бане на полке. Открыли форточку. В форточку задувало, на стол сыпался сухой пушистый снег. Очевидно, зима пришла всерьез и надолго.
Поглядывая в окно, люди высказывались весьма осторожно и неохотно. И здесь, в Оше, никто не верил, что мы сумеем доставить Мургабу хлеб.
— Было много попыток пробраться сквозь снег и завалы, и все эти попытки потерпели неудачу, — говорил один.
— Чего говорить понапрасну, — поддерживал другой. — Памир зимою непроходим — и точка. Чудес не бывает.
— Надо отложить поход до весны.
— Мы будем ждать зеленой травки, а люди погибнут от голода? — сказал я. — Мы должны спасти людей.
Никто не поддержал меня. Все молчали. Только начальник политотдела дороги сказал:
— Товарищ Городовиков прав. Спорить о непроходимости перевалов можно до самой весны. Ну что ж, поспорим, а люди за перевалами будут умирать голодной смертью. Я предлагаю прекратить споры и атаковать Памир.
Начальника политотдела тоже никто не поддержал. Одни пожимали плечами, другие принялись закуривать, а двое или трое просто-напросто поднялись и пошли к дверям. Совещание было закончено.
А тем временем в кузнечной мастерской ярко пылали горны. Молотобойцы, мастера, подмастерья не обсуждали, проходимы или непроходимы зимой перевалы Памира. Они готовили нас в поход. Высоченный молотобоец в кожаном фартуке со всей силой ударял молотом по наковальне. Огненные брызги вылетали из-под молота.
— Закончим к сроку, товарищ командующий, — сказал он басом. — Ваши ребята поддали жару. Только смотрите, как бы плотники не замешкались.
Мы прошли в плотницкую. Здесь тоже кипела работа.
Мои саперы помогали плотникам сооружать десять саней-прицепов. Из огромных бревен уже выстругивали полозья. Мы эти сани прицепим к тракторам и повезем на них хлеб.
А в райвоенкомате каптенармус раздавал бойцам походное обмундирование: валенки, полушубки. Каптенармус сердился: бойцы подбирали себе валенки полегче и покрасивее.
— Бери другие, — кричал каптенармус, — от этой красоты на перевале напляшешься!
— А может, на Памире тоже девушки есть, — отвечали каптеру бойцы. — Засмеют!
— Смирно! — скомандовал курносый дежурный.
Бойцы вскочили. Начальник отряда саперов, отрапортовав, показал мне свеженькую стенную газету. Самоучка-художник нарисовал горы: они были похожи на груду арбузов и дынь.
«Возьмем Памир!» — было написано над горами.