советов отрядов, то принимать их рапорты должен председатель совета лагеря. Так
решил Вася.
‐ Оно, верно, пожалуй,‐ согласился Гоша ‐А ты сдаешь общий рапорт мне. Завтра
попробуем.
И вот попробовали. У Васиного плеча колыхался еще не поднятый флаг. Отряды
прямыми линиями с трех сторон замкнули площадку ‐ белые блузы с красными
галстуками, одинаково загорелые лица‚ ‐ только волосы были разного цвета и у каждого
по‐своему растеребливались ветерком.
Вася один стоял на середине четвертой стороны прямоугольника, в такой же белой
блузе, такой же загорелый ‐ но один, ‐ перед лицом замершего строя. Он был напряжен, он хотел усилить эту красоту, когда будет салютовать рапортующим и кадого проводит
девизом:
‐ Будь готов!
От бокового строя отделился председатель совета первого отряда Борис Сахно. Он
широко шагал, суетливо работая локтями; на середине площадки помешкал, поворачиваясь к Васе под прямым углом, и так далеко выкинул ногу, что присел на другой
ноге. В строю кто‐то фыркнул.
Сузившимся взглядом Вася внушал Борьке, чтоб тот, не нарушал красоты. Борька
остановился в двух шагах, чмокнул пятками спортсменок и отдал салют. Его голубые глаза
выставились не мигая, а ресницы у него были длинные и задирались кверху; как у
девчонки. Вася отметил это, отвлекаясь от зарождающейся тревоги Борька долго молчал
и вдруг фыркнул, обдав слюною Васино лицо, потом повернулся задом, опять далеко выи
бросил ногу и отправился в строй, суетливо работая локтями. Вася не шевельнулся, не
вытер лица, только побледнел и сказал вслед с иронией:
‐ Так, первый отряд, значит, отрапортовал?
Н всего ужаснее была эта жалкая ирония. Почему он не крикнул «Отставить!», почему не прогнал Борьку еще раз по площадке? Почему так постыдно улыбнулся?
Линейка продолжалась благополучно, шестиклассники и пятиклассники рапортовали
с полным уважением к председателю совета лагеря. Но жалкая усмешка до сих пор
горела на губах, как Вася ни смыкал их и ни кривил. Она словно прилипла, словно в
любом положении губы продолжали растерянно улыбаться на виду у всех...
Он опять помчался на велосипеде вдоль высокого берега над Обью прочь от хибары
в крапиве, собранной из отбросов.
Между соснами засветлел свежеобструганный легкий заборчик ‐ он протянулся из
глубины леса и оборвался вместе с обрывом. На тропинке был оставлен узкий проход, посередине которого торчал кол, чтобы ни машина, ни лошадь не проникли за
огороженное пространство. Нужно было искусство, чтобы впритирочку проехать в щель; Вася точно проделал это, ощущая на спине наблюдающие взгляды взрослых.
Тропинка сменилась дорожкой, посыпанной красным песком. И тут всюду стояли
сосны, но между ними разрослась акация и сирень. Над плотного зеленою грядой
поднимался второй этаж светло‐желтого дома. Это был санаторий крайисполкома.
Дом был развернут фасадом к реке, и от заборчика виднелась только боковая стена в
два окна. Над темной, тугой листвою сирени, над мелкими кудряшками акации она
вздымалась, как башня. За ближайшим к реке окном была отцовская комната, в которой
он жил по воскресеньям. Солнце стояло на юге, и стекла тепло переливались светлыми
неясными полукружиями.
Поджидая отца с тетей Розой, Вася слез с велосипеда и приклонил его к скамейке
возле клумбы, расписанной цветными узорами, словно торт кремом. Тут уже был не лес, такую природу можно найти и в городе.
По другую сторону главной аллеи, ведущей мимо клумбы в глубь зарослей, играли в
крокет Лев Кузнецов и Соня Шмидт. Так неторопливо и ‐ одиноко играли. Вася крикнул
им, и Левка поднял полированный молоток, а Соня помахала рукой.
Тихо тут было, не то, что в лагере, где сами неприятности оттого, что кипит жизнь, в
которой бывает всякое
‐ Что дальше делать будем? ‐ скучно спросила тетя Роза.
Под сдвинувшимися лямками ее сарафана на смуглых плечах виднелись полоски
незагорелого тела. Она все таки была непропорционально сложена: плечи полные а руки
ниже локтей худые, резкие. Папа возле нее стоял стройный, ладный, в украинской белой
рубахе расшитой по отложному вороту и по середине груди.
‐ Может, я в биллиардик погоняю? А? ‐ заискивающе спросил он, будто мальчишка
отпрашивался у родительницы.
‐ Пожалуйста! ‐ дернула плечами Роза и пошла к дому.
‐ Подожди, ‐ сказал папа. ‐ Я же так‚ согласовать хочу. Можно и не биллиард. Ты, Вася, за что стоишь?
Единственное, что привлекало тут‚ конечно, биллиард. Но разве сыграешь в