Он произнес это с каким-то шипением, а глаза его засияли злобным огнем, который на мгновение заставил меня похолодеть. В то время я еще не знал причину таких жутких санкций, но позже, когда вступил во владение своим временным телом и большей частью его разума, то все понял. Смерть была самым страшным из всего на Ганимеде. И у живущих здесь для этого есть вполне логичные причины относиться так трепетно к своим ужасно истощенным телам.
— Я все понял, — быстро сказал я. — Давайте ближе к делу. И не забывайте, что мне нужен весь разум.
Глаза его сощурились, а по лицу стремительно прокатилось выражение подозрительности.
— Вы выглядите встревоженным, — процедил он сквозь стиснутые зубы.
Я насмешливо фыркнул, но мысленно выругался. Разумеется, я был более нетерпеливым, чем необходимо.
— Вы глупец, — выпалил я. — Я же психолог. Это уже достаточная причина. Где ваш коллега, черт бы его побрал?
Старичок отвернулся, что-то бурча, пока я симулировал сердитое нетерпение. Затем он повернулся ко мне и стал подключать провода к металлическим ремням, которыми привязал меня к стулу. Затем подошел к стене, усыпанной тумблерами, и вскоре все помещение озарилось искрами и моментальными вспышками, представляя собой довольно-таки жуткую картину. Я почувствовал, что боюсь этих машин, хотя, вероятно, всего лишь два месяца назад создавал подобные чудеса техники.
В это время открылась дверь, и в помещение вошел маленький туземец, точная копия старичка, только немного моложе; вошел и на мгновение уставился на меня наглыми, ненавидящими глазами. Я посмотрел на него в ответ. Меня буквально зачаровывало сознание, что через несколько минут это тело станет моим.
Молодой ганимедянин подпрыгивающей походкой двинулся на свое место, где его более старая копия привязала ремнями к стулу и соединила с машиной. Затем старичок занял место за пультом управления, и я увидел, как дрогнул и напрягся, точно садовый шланг, большой кабель, когда по нему потек ток. В обычном значении слова, сознания я не терял, поэтому наблюдал за всем процессом. В голове у меня раздался гул, он становился то громче, то тише. Я напрягся и почувствовал, как что-то щиплет мое сознание и оно летит по металлическим кабелям в тело, которое мне предстояло занять.
И тут я испытал самое невероятное чувство во Вселенной — я вдруг очутился в двух местах одновременно. Я увидел глазами карлика, как сижу на металлическим стуле, и одновременно увидел своими глазами самого этого карлика.
Такое зрелище заставило меня похолодеть, мозги мои чуть было не закипели, пока сознание медленно текло из моей головы в его голову, а одновременно его сознание перетекало в бывшего меня.
Это длилось всего лишь пару секунд, которые показались мне вечностью. Я испытывал желание завопить во всю глотку. Это чувство было слишком уж жуткое, его невозможно описать словами.
Я понял, что передача идет к концу, когда увидел, как тело карлика исчезло из моего поля зрения, и осталось лишь мое собственное — теперь уже бывшее — тело. И я почувствовал без малейших сомнений, что перенос завершен.
Я взглянул на свое бывшее тело на стуле напротив меня, и холодок метался по моей спине вверх и вниз. Мое бывшее лицо стало тупым, апатичным лицом идиота. Я даже засомневался, чувствовало ли тело маленький комочек сознания этого карлика, внедрившийся в него.
Сам же я стал полновластным хозяином и владельцем нового тела, обладая сразу всеми знаниями обычаев и истории здешней расы, помнил все детали разрушенного города, в котором жили остатки некогда могучего племени. Я тут же узнал странный древний язык, на котором местные разговаривали друг с другом, и меня вдруг стала терзать болезненная, жгучая ненависть, которую эта раса испытывала ко всем живым существам, кроме своих соплеменников.
Но меня больше заинтересовал тот кусочек сознания, который не желал раскрываться. Это было так, словно над ним висела облачная завеса, и сквозь нее я мог улавливать лишь смутные очертания сложного механизма, который игнорировал все мои усилия разобраться в его деталях. Я мог уловить лишь одно: его разрушительная мощь была ужасающей.
Ремни безопасности, привязывающие меня к стулу, были расстегнуты, и я спрыгнул со стула со стремительностью обезьяны, хотя тут же споткнулся.
Старичок тут же справедливо вскипел.
— Поосторожнее! — зарычал он, сверкая на меня глазами. — Это не ваше тело! Помните, что вас ждет, если вы фатально раните его! Таков закон!