Вокруг всё было спокойно, так что мы могли просто лететь над землей. Странный был этот город, словно пронизанный длинными пальцами тумана, летающего вокруг почти что целеустремленно, обвитый лозами и ветвями скрученных деревьев, с молчаливыми, покосившимися зданиями — все вокруг навевало мысли о кладбище, причем о кладбище, утонувшем в море, и здания были, как могильные камни, отмечающие похороненные мечты и надежды.
И в городских предместьях мы нашли то, что искали — «Бюро переноса сознания», построенного, согласно межпланетному закону, тут, как и на всех других населенных планетах. Мы полетели к высокому, куполообразному строению, разочарованные, что до сих пор не встретили ни одного местного жителя. Я был впереди, заставив себя чисто волевым усилием войти в его призрачное нутро. Высокий купол возвышался над нами, как единственная глубокая басовая струна, становящаяся все громче и громче. Наконец, мы остановились почти в полной темноте перед длинной стойкой. С купола свисала единственная старая веревка.
Я взглянул на Карриста. Лицо у него было слегка зеленоватого оттенка. Он схватил веревку и с приглушенным стоном потянул ее. Возникло такое ощущение, будто над нами распахнулись Небеса, когда по всему городу пронесся чистый колокольный звон. Это был сладостный звук, почти столь же сладостный, как и труба Гавриила, заставляющая мертвых восстать из могил. Каррист с искаженным лицом отступил на шаг. А колокол продолжал звонить, и мы почувствовали себя проклятыми грешниками, слишком рано потревожившими мертвых.
— Останови же этот звон! — яростно выкрикнул я и в бешенстве схватил веревку.
Но колокол лишь на долю секунды замолчал, затем зазвонил снова, и нам захотелось убежать и где-нибудь спрятаться.
Мы даже не сразу заметили, что внезапно откуда-то сверху полился полуденный свет. А когда заметили, то окаменели и медленно повернулись. Свет лился с балкона, из беззвучно открывавшихся дверей. И в дверном проеме возникли контуры какой-то фигуры в длинном черном балахоне с капюшоном. Мы не видели ее лица, только два светящихся, фосфоресцирующих глаза взирали на нас из-под капюшона.
Каррист невольно шагнул поближе ко мне. Я чувствовал, как дрожит его тело в скафандре.
Я понял, что должен что-то сказать, открыл губы раз, другой, и лишь на третий мне удалось прошептать:
— Мы пришли…
— Да, мы пришли! — хрипло, почти истерично перебил меня Каррист. — И нам нужны тела!
Говорил он на универсальном языке.
Фигура ведьмы в капюшоне продолжала пялиться на нас.
Внезапно она повернула голову к кому-то, находящемуся в освещенной комнате позади нее.
— Внизу два представителя расы грабителей, — прохрипела она.
И чистый, бесполый голос ответил ей:
— Раса грабителей, раса грабителей, пожирающая миры, они сами приближают свою погибель, выпихивая других с исконных их мест…
Фигура в капюшоне взорвалась мерзким, тонким хихиканьем, затем повторила:
— Внизу стоят два представителя расы грабителей.
И в ответ раздался крик, похожий на крик попугая, от которого маша кровь застыла в жилах:
— Так дайте им тела!
Ведьма тут же закрыла дверь, отрубив яркий свет, и шагнула с балкона.
Она — а мы как-то чувствовали, что это женщина — пролетела по помещению и ухватилась за веревку колокола. Удивительно, но колокол тут же перестал звучать. Ведьма ловко спустилась по веревке и оказалась за стойкой.
Да, она действительно была ведьмой! Длинный, крючковатый нос, гнилые зубы, глаза, горящие каким-то зловещим внутренним огнем. Я даже вспомнил детский стишок про Матушку-гусыню.
Злые глаза смотрели на нас искоса. Затем тонкие губы раскрылись, и из них полился на нас поток грязных ругательств.
— Да пусть ваши дети умрут в лонах их матерей! Да пусть погаснет ваше Солнце! — закончила она с исключительной вспышкой гнева.
Я уставился в ее горящие глаза и, когда она замолчала, с трудом заговорил.
— А теперь, сестра, — хрипло сказал я, — когда ты закончила говорить традиционные гадости, может, приступим к делу? Нам нужны хорошие, нормальные тела. У вас вообще есть здесь что-нибудь нормальное?
Казалось, она собиралась броситься на меня и вцепиться когтями мне в лицо. Но вместо этого бросила перед нами на прилавок клавиатуру. Мы с Карристом поспешно набили на ней свои имена, место рождения, кое-что из биографий. Затем указали, какое количество ума, инстинктов и памяти мы можем себе позволить, чтобы не дать новым телам захватить власть над нашими сознаниями. Другими словами — рутина.