Я начал искать ответ, и внезапно яркий свет взорвался в моей голове, очищая мысли. Я вспомнил, кто я такой. Я Сидни Холлмейер. У меня есть свои мысли, своя личность, и своя миссия в этом умирающем мире. Но одновременно я был дитем Великой Матери, Той, что сидит на троне в Башне Тысячи Шагов. И она была прекрасна, как для взора ее ребенка, так и для меня.
Прекрасна? Она была лахри, совершенно нагая, с кривыми, иссохшими ногами и руками. Она была низенькой, приземистой, лысой, с непропорционально широким ртом. Но были еще и ее глаза, красота которых распространялась по всему остальному телу, придавая ему божественное, эфирное очарование. У меня мучительно застучало сердце, когда я увидел страдание на ее лице, посиневшем от холода, который несли ей морозные ветры. Поскольку здесь было воистину холодно, а она сидела нагая, вознося в уме молитву Богу Солнца, моля его согреть ее тело, но если он не станет ее согревать, то она примет и эту волю божью.
Она смотрела на меня светящимися глазами, и в огорченной их глубине крылось понимание, понимание меня, Сидни Холлмейера.
А у ног ее, закутавшись в теплые одежды так, что открытым оставалось лишь его лицо, сидел маленький, почти незаметный человечек, фосфоресцирующие глаза которого горели самой порочной, ядовитой ненавистью, какую я когда-либо видел! Я смотрел на него и чувствовал, как в разуме ребенка, тело которого я занимал, поднимается отвращение и страх. И я чувствовал что-то еще, глядя в горящие ненавистью глаза. Это было странно, это было невозможно! Но эта мысль появилась в глубинах моего сознания и росла, пробиваясь на поверхность. Я весь задрожал и внезапно выкрикнул:
— Старр!
Одновременно мне захотелось закричать, что это невозможно. Что тот Старр никак не мог находиться в пирамиде, у трона Великой Матери. Но внезапно я с уверенностью понял, что это он. Еще бы теперь понять, как и зачем здесь я сам? И Уилл! Внезапно я осознал, что Уилла нет рядом со мной, вспомнил звуки борьбы. Это сделал Старр. Уилл был необходим для воплощения его плана. Без Уилла он не сможет покинуть эту планету, возможно, он вообще не умеет управлять кораблем. Но если он захватил Уилла, тогда зачем?..
Старр, находившийся в теле старика, искоса глянул на меня.
— Да, я Старр, — прошептал его хриплый голос, в то время как глаза сверкали недоброжелательностью, которая, казалось, не была обращена ни к кому лично, а ко всему окружающему миру разом. — Вы сваляли дурака, Холлмейер, когда ушли и оставили меня одного. Теперь мы оба в затруднительном положении, из которого некуда деться. Ждите и наблюдайте.
— Но… Но как… — выдохнул я, совершенно забыв о Великой Матери.
И Старр ответил мне с горечью, уже по-английски:
— Я рассказал ей, кто вы такой, Холлмейер.
— Кто я такой?
— Естественно. Я сказал ей, что вы прилетели разведать, что тут к чему, а что за вами прибудут толпы представителей «расы грабителей», чтобы очистить здешние продуктовые склады. Я сказал, что вы лично собираетесь найти и схватить лахри, которые занимались ограблением кораблей. О, я описал вас в самых черных тонах. И пообещал ей, что я избавлю ее от вас обоих.
— Старр… — начал было я, едва сдерживаясь.
— О, не сердитесь, Холлмейер! — перебил он меня, кривя в усмешке рот. — Я бултыхаюсь в том же рассоле. Мне нужно было проследить за вами вместо того, чтобы идти к ней и слушать ее проклятую поэтическую болтовню. Она сказала, что будет судить вас в Башне Тысячи Шагов, но здесь, в Башне, дозволено появляться только королевским телам, и я вынужден был войти в королевское тело, — Старр усмехнулся еще горше. — Вот в это тело. — И он конвульсивно содрогнулся от отвращения.
Я, бросил один-единственный взгляд на Великую Мать. И волна жалости прокатилась во мне. Велика была ее вера в Бога Солнца, но она не могла уже сдерживать дрожь, пронизывающую ее тело. Она замерзала. Еще немного, и пронзительные ветра превратят ее в сосульку. Я почувствовал горькую ненависть к Старру, по самую макушку закутанную в одежды.
Великая Мать не прерывала наш разговор, но ее огромные, прекрасные глаза беспомощно смотрели то на одного из нас, то на другого, словно пытаясь понять, о чем мы говорим.
Снова сквозь завывание ледяного ветра, бой далеких уже барабанов и звуки крошечных флейт прорвался голос Старра.
— Я, — заявил он, бросив полный отвращения взгляд на Великую Мать, — являюсь ее мужем! Можете только представить это? Но так должно быть, а старый дурак казался довольным, когда я прямо сказал ему, что вовсе не жажду занимать его грязное тело. Он кудахтал от удовольствия прямо мне в лицо, забавляясь. Я возражал Великой Матери, — кем бы она не являлась на самом деле, — что мне всего лишь нужен Уилл Каррист, а вы пусть останетесь с ней. Она ответила, что ее люди схватят Карриста и поместят его в надежное место, но, тем не менее, она хотела, чтобы я появился в Башне Тысячи Шагов в качестве свидетеля. Она также хотела послушать и вас.