Она пошла первой, а Уилл нервно шагал за мной. Мы пробирались вниз по какой-то узкой, зубастой щели, в которую едва смогли протиснуться. Вспышки статического электричества бросались буквально нам в лица. Наконец, мы оказались внизу, в маленьком пузыре. Девушка шикнула, и мы с Уиллом прижались к стенам. Метрах в пятидесяти впереди три десятка баймеров орудовали при свете факелов лопатами и тачками. Они расчищали пузыри, создавая из них годные для жилья помещения. Я мельком подумал, что инструменты у Сондата оставляют желать лучшего. Если бы у него были все достоинства развитой цивилизации, то требовался бы минимум физической силы. Но здесь, на далекой планете, механические устройства заменяла грубая сила.
Баймеры двигались, как животные, громко шлепая большими ступнями, и на их физиономиях цвета местных грибов не отражалось никакой работы мысли. Чуть поодаль их стерегли двое людей Сондата.
Я шепотом отдал команду Уиллу. Он умоляюще посмотрел на меня, но я повелительно махнул рукой. Мы с Эдит Дюпре разошлись в противоположных направлениях.
Я чувствовал в душе твердую уверенность. Девушке предстояло одержать победу над двумя головорезами, а затем проложить себе путь в следующий пузырь, где располагались покои Сондата. Цель ее была вся на виду.
Может, даже слишком на виду!
Я услышал позади себя какой-то шорох и, стараясь преодолеть панику, хотел резко повернуться. Но нога у меня попала на щебенку и я скатился вниз вместе с полусотней килограммов камней, наделавших достаточно много шума. Я тут же вскочил на ноги, но противник налетел на меня и ударом в лицо отправил меня еще ниже, на самое дно пузыря, покрытое щебенкой. Я хотел подняться, но надо мной пролетела рука с пистолетом, рукоятка пистолета ударила меня по голове и Вселенная погасла у меня в глазах, даже не сверкнув звездочками…
Я очнулся. Сел. Затем вскочил на ноги и бессмысленно пошел вдоль стены квадратного помещения, придерживаясь за нее, чтобы не терять равновесие. Потом ноги подкосились, и я со стоном опустился на каменный пол, повернулся и увидел Уилла. Он лежал на полу, и голова у него была в засохшей крови. Я пополз к нему, хрипло выкрикивая его имя. Я боялся, что он мертв. Несколько минут он и лежал как мертвый, но затем застонал, зашевелился, открыл глаза и увидел меня.
— Мы у них в плену, — прохрипел я и махнул рукой на решетку, встроенную в лавовую стену. — Мы пленники Сондата. И Бог знает, что произошло с девушкой.
Уилл с трудом поднялся и, весь дрожа, прошелся по комнатке с каменными стенами, как до него сделал я. Затем молча сел, уставившись тусклыми глазами в стену. Он ничего не говорил, но я чувствовал, что он во всем винит меня, и не знал, что сказать на его безмолвные обвинения. Он был прав. Мы просто идиоты, раз думали, что умнее Сондата. Вероятно, он все это время знал, что мы делали… как и говорил Уилл. Еще пара марионеток на ниточках в руках Сондата.
Я обессиленно уснул… и проснулся от яростных воплей. Кто-то, подняв меня на ноги, ревел мне прямо в лицо и бил по щекам. Я вырвался, но стражник Сондата тут же направил на меня пистолет.
— Эй, вы оба! — орал он, и отблески света играли на его мутных глазах. — Док хочет видеть вас. Шевелитесь!
Пинками он отправил нас через открытую дверь решетки. Мы пошли, шатаясь, минуя пузырь за пузырем, по коротким туннелям — два оборванца, грязных, покрытых коркой засохшей крови. А головорез позади нас все время выкрикивал всякие эпитеты и оскорбительные сравнения. Время от времени он пинал нас в качестве развлечения, сбивая с ног.
Мы проходили мимо групп рабочих-баймеров. Их охранники тоже не упускали случая ударить или пнуть нас. Они ржали, как лошади, и окружающие стены отзывались многократным эхом.
Они невротики, повторял я себе. Просто нервнобольные, раздраженные скоты. На них действуют бушующие на планете чудовищные магнитные бури. Вот они и пользуются любой возможностью, чтобы сбросить излишки нервного напряжения. Проявлением этого является их скотское обращение с нами.
И ничего не изменилось, когда мы предстали, наконец, пред лицом доктора Роберто Сондата. Открылась дверь из красного дерева, и сияние статического электричества осветило, должно быть, недешевую обстановку, напоминающую кабинет в современном столичном городе. Сондат, очевидно, сделал все возможное, чтобы изолировать этот кабинет от магнитных бурь. Но успеха так и не добился.
Он вскочил на ноги, когда мы остановились перед его столом с пластиглассовой крышкой. В руках у него был длинный мундштук с зажженной сигаретой, от которой поднимался дымок.