Миновали еще два периода работы. На третий, впервые с тех пор, как я начал влачить рабское существование, я увидел Эдит Дюпре. Она шла, легко ступая по гладкому, уже очищенному полу пузыря, где работал я, вместе с Сондатом, крупным, неповоротливым человеком — я предположил, что это и есть Бурже, ученый, — и несколькими крысами из охраны. Мне захотелось провалиться сквозь пол, потому что я был оборванным, грязным существом с ввалившимися глазами. Казалось богохульством даже глядеть на Эдит, и я опустил глаза в пол. Она была очаровательной, редким цветком в отвратительном окружении.
Ее холодный, пристальный взгляд небрежно пробежал по мне.
Сондат о чем-то горячо спорил с Бурже, а охранники прошли вперед, расчищая дорогу, поэтому никто не заметил, как она, энергично покачивая руками, выпустила из пальцев маленький белый квадратик, упавший прямо к моим ногам. Не переставая помахивать руками, она тут же прошла по туннелю в другой пузырь.
Я поставил ноги на белый квадратик и энергичнее заработал своим факелом-резаком. При первой же возможности я наклонился, поднял квадратик и сунул его в карман. Я не знал, что это такое, пока не наступил очередной период сна. Только тогда я достал из кармана найденное. Это был листок бумаги, сложенный во много раз, пока из него не получился трехсантиметровый квадрат, и туго обернутый резинкой. Я лихорадочно расстелил его на полу, прикрывая своим телом от нервного охранника.
Уилл устало следил за мной.
— Это записка от Эдит Дюпре, — шепнул я ему и прочитал:
«Сидни, вулкан готовится к извержению. В любую минуту, может, сейчас, а, может, через неделю. Это точные сведения. Мне рассказал об этом вулканолог Чемберлен. Он всегда имел зуб на Сондата, поэтому кормит его неверными сведениями. Чемберлен хочет, чтобы я сбежала с ним в более спокойный район, обещает лелеять меня. Я отказалась, но обещала ему ничего не говорить Сондату. Чемберлен ненадежный какой-то. Может, я не права, но я хочу остаться здесь и помочь вам с баймерами. Вы же тоже не хотите убежать и бросить их в беде? Если так, то на обратной стороне записки инструкция по управлению телепатическим передатчиком. Если вы сумеете захватить его, то половина ваших проблем будет решена.
На другой половине двойного вулкана происходит что-то нехорошее, что-то такое, чего Чемберлен не предвидел. Оба кратера разделяет относительно тонкая перегородка. И теперь на ней появляются трещины. Трещины становятся все больше. Если не сейчас, то на следующей неделе перегородку прорвет — и тогда конец пузырям. Конец вообще всему. Так что, не пора ли баймерам снова начать играть музыку? Я, со своей стороны, сделаю все, что могу, чтобы помочь вам.
Когда я заканчивал чтение, голос у меня совершенно охрип.
Я чувствовал, что Уилл глядит на меня во все глаза.
— Ну, что? — сказал он. — Ты ей веришь?
Я перевернул листок, но набросанная Эдит Дюпре схема расплылась у меня перед глазами. Я долго молчал, наконец, заговорил, не глядя на Уилла.
— Уилл, можешь делать то, что хочешь. Ты знаешь положение вещей. В любую минуту из второго кратера могут прорваться сюда огонь и раскаленная лава. Я не стану удерживать тебя, если ты не захочешь рисковать. Но я сам… Ну, я собираюсь остаться. У меня появилась — по крайней мере, мне так кажется, — идея… вот прямо сейчас она собирается прорваться в сознание.
— Прямо как извержение вулкана, — сказал Уилл с сарказмом в голосе, затем он не выдержал: — Сид… — умоляюще протянул он, но голос его сорвался, и он не смог продолжать.
Он весь дрожал. Он испугался до смерти, и я понимал, что больше всего ему хочется вскочить и убежать. Убежать куда угодно, лишь бы подальше от надвигающейся угрозы, которая моет ворваться к нам в любую минуту.
И я чувствовал себя не лучше. Но я держался за соломинку, держащую меня на плаву, и надеялся, что доберусь до берега. Эдит, Уилл и я… мы могли, наверное, проникнуть к телепатическому передатчику через пузырь Эдит, сломать его и сбежать прежде, чем в этот кратер хлынет раскаленная лава.
Но глубоко во мне шептал голосок совести, что тогда бы мы бросили баймеров на произвол судьбы… слабый такой голосок, но упорный.